Иван Беляев - Галобионты

Выйдя на шоссе, Геракл стал дожидаться подходящей легковушки или автобуса. Грузовые машины его не интересовали из-за отличий в принципах вождения. Вскоре на дороге показался микроавтобус. Гераклу удалось разглядеть в нем троих людей, включая водителя.

«Сойдет», – сказал он себе, решительно выходя из кустов и поднимая руку.

Микроавтобус притормозил у обочины. Видимо, военная форма вызвала доверие.

– Куда тебе, братан?

– В город, – произнес Геракл, стараясь стоять так, чтобы едущие в микроавтобусе мужчины не видели его со спины.

– Не, земляк, мы только до поселка едем, – протянул водитель, качая головой, – но ты не переживай, – добавил он, – тут автобусы часто ездят…

Водитель не договорил, увидев уставленное ему в лицо дуло пистолета, он замер, забыв закрыть рот.

– Вылезай из машины, – скомандовал Геракл.

– Че случилось, Вась? – раздался голос одного из пассажиров.

– Вылезай, – повторил Геракл, махнув для убедительности пистолетом прямо перед носом у водителя.

– Выходим, – произнес тот и, открыв дверцу, спрыгнул на дорогу.

– Теперь скажи своим дружкам, чтобы сделали то же, что и ты, – велел Геракл водителю.

– Вылазь, ребят, – дрожащим голосом пролепетал водитель.

Пассажиры не сразу поняли, в чем дело. В салоне микроавтобуса раздавались возгласы недоумения и возмущения. Лишь увидев приставленный к дулу приятеля пистолет, они умолкли и поспешно последовали примеру водителя.

– Ты далеко не уедешь, – проговорил один из них, самый разгневанный, судя по его сжатым кулакам.

Это был молодой парень, лет двадцати с небольшим, его узкое скуластое лицо, обильно усыпанное прыщами, вызвало в Геракле отвращение.

– Почему? – спросил он с невозмутимым видом.

– Тебя заластают у первого же КП. Это тачка принадлежит администрации поселка. Нас тут каждая собака знает.

– Молчи, дурак, – процедил водитель, которого звали Василием.

– Нашел с кем болтать, – прибавил другой пассажир – мужчина средних лет.

– Да что вы мне рот затыкаете! – взъярился прыщавый парень. – Вот из-за таких, как вы такие суки и творят, что им вздумается…

Его речь прервалась внезапным выстрелом. Геракл сделал бы это раньше, но его смущали автомобили, проезжавшие в это время мимо. Пришлось дождаться момента, когда на шоссе наступит затишье. Парень мешком осел под ноги стоявшим рядом с ним мужчинам. За первым последовало еще два выстрела. Геракл поспешно закинул три мертвых тела в салон микроавтобуса, сел за руль, повернул ключ зажигания и нажал на педаль. Опасения, что вождение микроавтобуса окажется более сложным делом, чем управление легковушкой, оказались напрасными. Принципиальных отличий не было, а в мелочах он разобрался на первых же километрах.

Геракл собирался ехать в Санкт-Петербург. Его не останавливало ни ранение, ни сознание того, что его преследуют, ни страх перед Дзержинцем, который строго-настрого приказал ему немедленно после выполнения задания ехать на Базу. Повинуясь импульсу, которому нечего было противопоставить, Геракл бросил на произвол судьбы все, включая собственную жизнь. Желание было так сильно, что он не мог думать ни о чем другом.

– Я хочу этого, – говорил себе Геракл, – я ничего никогда так не хотел и, наверное, не захочу. И я это сделаю.

Наконец-то Степанов остался один на Базе. Правда, это было ненадолго. В любой момент мог объявиться Дзержинец и сообщить о том, профессор должен передислоцироваться на запасную базу. Степанов утешал себя только одной мыслью: вряд ли Дзержинцу сейчас до него – слишком ответственное задание предстоит выполнить Гераклу.

Проводив Дзержинца и своего помощника, Антон Николаевич, чтобы не терять времени, сразу направился в камеру релаксации. Он не помнил, когда волновался так же сильно, как в это час. Ему необходимо было выяснить, что движет Алексом. Поведение галобионта последней серии не только обеспокоило, но и разочаровало профессора. Он раздражался при мысли о том, как рассчитывал на помощь Алекса, видя в нем второго помощника, еще более совершенного, нежели Геракл. Степанов с горечью и злобой вспоминал, как не послушал Геракла и не стал подвергать Алекса установке психопрограммы, решив положиться на его природный ум.

Похоже, он крепко ошибался и этот галобионт доставит им больше хлопот, чем пользы. Особенно его тревожило отношение Алекса к Любови. Он ясно ощутил, что в этом отношении проглядываются собственнические мотивы. Алекс говорил о девушке так, словно она принадлежала ему и словно на нем лежит ответственность за ее судьбу. Это было самым ужасным для профессора. Любовь – женщина, о которой он мечтал сколько лет, снова ускользала от него.