Иван Беляев - Фригорист

– День добрый, товарищ полковник, – сказал Стрелков.

Кушнарь вздрогнул.

– Я – тот Стрелков, за которым все гоняются. Вы, наверное, знаете о взрыве в лаборатории при сельхозинституте?

На породистом лице полковника отразилось вначале недоумение, плавно перетекшее в догадку, потом – интерес.

– Вы – Стрелков? – переспросил он, – как вы сюда попали?

– Вас не удивляет каким я стал, вас удивляет как я сюда попал, – разочарованно усмехнулся Стрелков, – вы забыли, я невидимый, а это значит, меня не видят. Прошел через главный вход, поднялся на второй этаж…

– Довольно! – полковник привстал было.

– Оставайтесь на месте, – Стрелков достал из кармана пистолет Мячикова, и он материализовался перед полковником, направленный прямо на него, – этот пистолет достался мне от Петра Сидоровича, знаете такого?

– Допустим, – снова сел на свое место Кушнарь, – что вы хотите?

Его рука поползла к кнопке, находящейся с внутренней стороны стола.

– Еще одно движение, и я стреляю, – зло предупредил Стрелков, он был недоволен поведением полковника.

– Тихо-тихо, – принужденно улыбнулся Кушнарь, но руку убрал.

– Положите руки на стол, так нам будет спокойнее общаться, – Стрелков не сводил пистолета с полковника, – я к вам пришел с миром, так сказать. Мне чертовски надоело, что за мною гоняются. Я хочу найти профессора Спирягина, он знает, как сделать меня нормальным, должен знать, – акцентируя на слове «должен», произнес он, – но его похитили.

Кушнарь положил руки на стол.

– Так чем же я могу вам помочь? – он удивленно приподнял брови.

– Похитил его Мячиков, – ухмыльнулся Стрелков, – тот, который и меня чуть не похитил. Товарищ полковник, выслушайте меня, – более миролюбивым тоном сказал Сергей, – за мной гоняются бандиты, менты, спецслужбы. И все почему? Потому что я случайно стал невидимым!

– А вы уверены, что Спирягин вернет вам обычный облик? – недоверчиво спросил Кушнарь.

– Но вы ведь можете ему приказать, – наивно выпалил Стрелков, – вы тут главный… в городе…

Сергей с робкой надеждой посмотрел на Кушнаря. Тот задергался в молчаливом хохоте.

– Ну, вы меня уморили! – почти весело сказал он, – вы – занятный тип, Стрелков.

Постепенно его губы сомкнулись, в глазах появилась непримиримая твердость. Это остудило пыл Сергея.

– Я не могу приказать Спирягину. Во-первых, я не знаю где он, а во-вторых, он и сам, догадываюсь, не сможет этого сделать, – Кушнарь с презрительной жалостью посмотрел туда, где в воздухе висел пистолет.

– Как это не сможет? – начал кипятиться Стрелков, – он же что-то там изобретал, в этой проклятой лаборатории! Что он, ничего не смыслит?

– Послушайте, – более мягко произнес Кушнарь, – он и сам, думаю, не ожидал такого эффекта, а если и ожидал, то все равно, все произошло слишком быстро. Лаборатории больше нет…

– Так все же можно исправить, лабораторию восстановить! – не сдавался Стрелков, – главное, чтоб был человек, который во всем бы этом разбирался. А Спирягин разбирается! – убежденно закончил он.

– Слышал бы вас Спирягин, – насмешливо процедил Кушнарь, – он проникся бы к вам дружеской симпатией и признательностью. Боюсь, что ваш оптимизм не имеет под собой сколько-нибудь прочного основания.

Раздался чудовищный грохот. Это разгневанный Стрелков стукнул кулаком по столу со всей дури и тут же дико взвыл.

В дверь постучали. Потом в проем просунулась голова секретарши.

– Все нормально, – с оттенком раздражения махнул ей Кушнарь, и голова исчезла так же быстро, как появилась. – Не унывайте, Стрелков, – ободряюще улыбнулся он, – вы не представляете, какие перед вами открываются возможности.

– Перед вами… – огрызнулся Сергей, – знаю-знаю, хотите меня завербовать. – Он с едким недоверием и обидой посмотрел на Кушнаря, который не мог, конечно, видеть этого выражения на лице Сергея, но который слышал его недовольный раздраженный голос.

– Перед нами, – снисходительно поправился Кушнарь, – вы сможете оказать нам ряд услуг, а мы в обмен на ваше старание могли бы рассмотреть вопрос о вашем перевоплощении или, лучше сказать, о воплощении.

В его голосе не чувствовалось ни убедительности, ни поддержки.

– Я вам не верю, – мрачно произнес Стрелков, – вы ничем не лучше других! Мне здесь делать нечего.

– Постойте! – воскликнул обеспокоившийся полковник, – все еще можно исправить.

Он задумался. Стрелков, сраженный своим фиаско, молчал. Даже если бы он захотел тут же встать и уйти, то не смог бы. Он чувствовал предательскую дрожь в коленях, руку, в которой он держал «ПМ», словно парализовало, сердце, казалось, и вовсе остановилось – такими редкими и неритмичными были его удары. Он слышал тусклый замедляющийся стук как-будто сквозь завесу из войлока.