Чарльз Стросс - Небо сингулярности

– Твое чувство долга оставляет желать…

Она чуть отодвинулась, и он замолчал, увидев предупреждающий блеск в ее глазах. Потом тихо засмеялась, и через секунду он засмеялся вместе с ней.

– Я могу придумать вариант куда хуже, чем застрять в захолустье, оправляющемся от революции, можешь не сомневаться, Мартин…

– О’кей, я не сомневаюсь, я тебе верю!

Она подалась вперед и поцеловала его крепко, потом отпустила и улыбнулась.

Чемодан теперь катился ровно: склон стал более гладким. Валун наверху светился желтым в свете угасающего дня. Человек, который к нему прислонился, был занят бурным разговором с Критикессой, сопровождая слова энергичными жестами. Когда Мартин и Рашель подошли, он обернулся к ним: жилистый коротышка с кустистыми волосами, бородкой, в старомодном пенсне. Судя по одежде, он давно уже был в дороге.

– Кто вы такие? – агрессивно спросил он.

– Буря Рубинштейн? – спросила Рашель усталым голосом.

– Да? – подозрительно глянул он на нее. – У вас есть активные средства?

– Пакет для Бури Рубинштейна, деятеля Демократической революционной партии, планета Рохард. Вы не поверите, если я расскажу, как далеко нам пришлось забираться и через сколько обручей прыгать, чтобы доставить его вам.

– А… – Он уставился на чемодан, потом снова на Рашель. – Как вы себя назвали?

– Друзья со Старой Земли, – хмыкнул Мартин. – Кроме того, голодные и грязные жертвы кораблекрушения.

– Ну, к сожалению, достойного гостеприимства предложить не можем. – Рубинштейн обвел рукой поляну. – Со Старой Земли, говорите? Да, это далекое расстояния для доставки пакета! Так что это такое?

– Корнукопия. Самовоспроизводящаяся фабрика, полностью программируемая – и она ваша. Дар с Земли. Средства производства в одном удобном самодвижущемся пакете. Мы надеялись, что вы собираетесь начать промышленную революцию. По крайней мере, надеялись до того, как узнали про Фестиваль. – Рашель заморгала, когда Рубинштейн откинул голову назад и бешено захохотал. – И что вы хотели этим сказать? – спросила она раздраженно. – Я пилила через сорок световых лет с невероятным риском, доставляя вам вещь, за которую вы еще полгода назад душу бы продали. Может быть, вы объясните, что это значит?

– Мадам, примите мои искренние извинения. Я действительно виноват. Если бы вы доставили эту штуку хотя бы четыре недели тому назад – вы бы изменили ход истории, заверяю вас. Но видите ли, – он выпрямился, взгляд его протрезвел, – такие устройства у нас появились с первого дня Фестиваля. И, учитывая, что они нам сделали, глаза бы мои лучше их не видели.

Она посмотрела на Рубинштейна.

– Да, я понимаю. Полагаю, у вас найдется время просветить меня насчет того, что здесь происходило, пока я занималась этим дурацким поручением.

– У нас тут была революция три недели назад. – Буря обходил чемодан вокруг, осматривая его. – События пошли не по плану, и я уверен, что наш друг Критик это сможет объяснить. – Он сел на чемодан. – Одному лишь Эсхатону ведомо, что вообще Критики здесь делают, как и Фестиваль. Мы не были – никто не был готов к тому, что случилось. Мои мечты стали руководством к действию для Комитета, понимаете? Эта революция исчерпала себя за две недели: именно за этот срок мы поняли, что никому не нужны . Возник кризис. Сестра, здесь присутствующая, показала мне его последствия – плохие последствия. – Он опустил голову. – Мне сообщили, что уцелевшие космонавты флота высадились в столице. Люди к ним собираются. Они хотят порядка и покоя, и кто их может обвинить?

– Тогда я прямо спрошу. – Рашель прислонилась к большому янтарному валуну. – Вы передумали менять систему?

– Ну нет! – вскочил Буря. – Правда, этой системы больше нет. Ее уничтожили не Комитеты, не Советы, не рабочие активисты, ее разрушило исполнение людских желаний. Но оставим это. У вас такой вид, будто вы только что из боя! Здесь повсюду беженцы. Когда я закончу здесь свои дела, вернусь в Плоцк и посмотрю, что можно сделать, чтобы восстановить стабильность. Вы не хотите со мной?

– Стабильность, – повторил Мартин. – А что за дело у вас тут? В смысле, зачем вы здесь? Тут, кажется, от цивилизации далековато.

Это была сильная недооценка, насколько могла судить Рашель. Она откинулась назад и удрученно оглядела лес. Пролететь такое расстояние и узнать, что на три недели опоздала изменить историю к лучшему, что Фестиваль бросил все общество планеты – как есть, целиком – в информационный блендер и включил лопасти на полную – все это не способствовало подъему духа. И еще, она просто устала, смертельно устала. Она сделала, что могла, и Мартин тоже. Три недели. Если бы у Мартина не вышло …