Михаил Ахманов - Далекий Сайкат

– Катафалк поведет волосатый. Возражения есть? Возражений нет, – сказал сам себе Тревельян и направился к выходу. Пересекая ангар, он заметил валявшуюся у ворот пустую трехгранную фляжку, поднял ее и почти машинально понюхал. Его брови поднялись в изумлении.

– Это не тинтахское, дед! Запах похож, но это не тинтахское!

«Коньяк, клянусь Владыкой Пустоты, – безошибочно определил Советник, подключившись к обонянию Ивара. – Думаю, тот самый, который ты оставил у Иуды. – Он упорно именовал Иутина Иудой. – Хитрожопый мерзавец! Сейчас этот Курс отдаст концы, а ты будешь виноват!»

Тревельян едва ли не бегом направился к летательному аппарату, ожидая, что биолог сейчас завопит жутким голосом и забьется в корчах. Ему вспомнилось, что Иутин хотел проверить действие спиртного на местные организмы. Но если даже Иутин ошибся – запах, конечно, похож! – то неужели Второй Курс не почувствовал вкуса питья? К тому же емкость с опасным для кни’лина веществом полагалось бы маркировать…

Эти соображения пронеслись у Ивара в голове, пока он всматривался в физиономию биолога. Она была угрюмой, но никаких следов отравления не носила – пожалуй, наоборот, Второй Курс выглядел более оживленным, чем прежде. На взгляды Тревельяна он ответил мрачной ухмылкой и отвернулся.

– Ты хотел сам вести машину? – раздался сзади голос Иутина. – Шлем и пульт в твоем распоряжении. Полетели?

– Да, конечно, – ответил Тревельян и полез в кабину.

Отношение кни’лина к другим расам, как примитивным, так и приобщившимся к цивилизации, обычно колеблется между полюсами враждебности и безразличия. Исключений два, и первое из них – лоона эо, к которым ни, похарас и другие кланы питают искреннее почтение, признавая древность их культуры и испытывая нужду в некоторых производимых лоона эо изделиях.

Земная Федерация могла бы считаться вторым исключением, но в этом случае необходимо помнить, что кни’лина вынуждены поддерживать с нами добрососедские отношения, ибо проиграли войну. Повторяю, вынуждены! Именно с этой точки зрения следует оценивать их участие в гуманитарных миссиях, предложенных Землей и, в частности, институтами ФРИК. Я уверен в том, что если бы мы не доказали свое военное превосходство, о совместных проектах не было бы речи, а к судьбе сообществ, которые ФРИК пытается прогрессировать, кни’лина остались бы равнодушны. Это в лучшем случае; в худшем они тайно уничтожили бы эти примитивные расы и заселили освободившуюся территорию.

Чезаре Биано.

«Пять дней в Посольском Куполе кни’лина».

У Людей только воины носили имена. Имя определялось не нравом или внешним видом человека, не каким-то его особым даром или памятным событием, а исключительно оружием. В этом таился двойной смысл: во-первых, что ближе воину и охотнику, чем меч, копье, топор и палица?.. а во-вторых, молодые получали имена лишь в тот день, когда у них появлялось оружие. Самое первое, которое нужно было не сделать, не выменять на мясо, шкуры или самку, а отнять.

Меч, которым Люди сражались только друг с другом, всегда считался самым почетным из имен, знаком вождя или сильного удачливого охотника. Мечи вырубали из шейных панцирей бартаров, страшных чудищ, бродивших у северных гор. Люди из кочевавших там стай говорили, что бартар ест все, что можно съесть – траву и плоды, кору и листья, а также других животных, которых ему удается настичь и растерзать или растоптать ногами, огромными, как древесные стволы. Эти Люди с севера похвалялись, что умеют справляться с бартарами, заманивая их в ямы-ловушки или сбрасывая сверху тяжелые камни. Но в стаях других Людей было известно, что северяне лгут, ибо ни человек, ни самый сильный зверь не мог убить бартара. Если бы с бартаром схватился клыкастый маа, то его кишки быстро увидели бы солнечный свет, а потом исчезли в утробе чудовища.

Пасть у бартара была такая, что одним движением челюстей он мог перекусить пополам гигантскую змею шоюн. Пасть была широкой, а морда – короткой, с толстой шеей, прикрытой сверху костяным панцирем с острыми шипами. Обычно у бартаров росли пять или семь шипов, и три средних годились для мечей, а из других делали ножи и наконечники для копий. Но попадались бартары с тремя шипами, и средний был так длинен и остер, что мечом из него мог владеть только вождь стаи или великий воин. Северяне такие шипы не меняли, оставляли себе, делая из них самое лучшее оружие. Добывали же эти драгоценные панцири в горных ущельях на кладбищах бартаров, ибо чудища приходили умирать только в определенные места, и каждым таким местом владела стая северян, не подпускавшая к нему других Людей. Из-за этого случались битвы, в которых гибли целые племена.