Михаил Ахманов - Далекий Сайкат

Это было сказано на земной лингве и осталось непонятным Курсу. Он лишь вздрогнул, когда за спиной раздался лязгающий голос робота.

– Координатора убил тазинто, это видно на панорамной записи. Ты знаешь, кто он? – спросил Тревельян.

– Нет. Первое Лезвие велел мне покончить с Джебом Ро и свалить вину на дикарей. Ему хотелось возглавить миссию и сделать все по-своему… – Курс попробовал шевельнуться, но это ему не удалось – манипуляторы робота оплетали его тело. Сморщившись, он промолвил: – Я бы выполнил приказ, не мог не выполнить, но меня опередили. Кто и почему, не знаю.

– На станцию пронесли гипноглиф. Кто это сделал? Кто убил Первое Лезвие?

– И это мне неизвестно, землянин. Могу сказать лишь одно: багаж Зенда Уна не досматривался.

– Почему?

– Он – Око Хорады.

– Как ты догадался?

– Догадываться было незачем – Лезвие меня предупредил. После Джеба Ро я должен был расправиться с Зендом Уна и, если Найя Акра не захочет подчиниться, убить и ее. Лезвие умел планировать такие акции… вышло бы так, словно отмороженная и лингвист прикончили друг друга. Но и тут я не успел… Зато остальные, остальные!.. Если бы не ты, землянин, все были бы мои! – Пальцы Курса судорожно сжались. – Все!

– Ты был биологом из клана похарас , и тебя звали Тан Одд. Потом ты стал Курсом. Повторяю вопрос: как это случилось?

Страшная судорога исказила лицо Курса. Тело его выгнулось дугой, скрипнули зубы, на безволосом черепе выступила испарина. Словно в забытьи он забормотал:

– Не помню, почти ничего не помню… была блокирована память… эти специалисты – ни на Тоу большие мастера, да проклянет их Йездан! Не помню, как попал к ним в руки… даже теперь не помню, когда вернулась часть воспоминаний… все смутно, очень смутно… была катастрофа, какая-то авария… Тан Одд не выжил… необратимые телесные повреждения, но мозг остался цел… я так думаю…

– Заметь, часть воспоминаний к нему вернулась, – проскрежетал Советник, и в то же мгновение догадка пронзила Тревельяна. Скорчившись под зеркальным потолком, он придвинулся ближе к киборгу и, глядя в его затуманенные зрачки, спросил:

– Тебе вспомнилось, что ты был Таном Одд, человеком из клана похарас , верно? Ментальный излучатель тебя не убил и даже вернул какие-то осколки памяти, разрушив блок? Выходит, Зенд Уна оказал тебе услугу!

– Очень плохую. Лучше бы не вспоминать, а только подчиняться, всегда подчиняться… – Курс с хрипом втянул воздух. – Луч палустара задел меня по касательной, но ты это исправишь, землянин. Ведь исправишь, я не ошибся?

Оружие в руке Тревельяна дрогнуло. Перед ним был несчастный безумец, жертва странного эксперимента, несомненный убийца, но все же человек. По крайней мере, человек наполовину… Заслуживал ли он смерти?

– Твое «я» к тебе вернулось, Курс… то есть Тан Одд… ты осознал свою сущность, частицу прежней индивидуальности… Зачем же начал убивать? Что произошло? Что с тобой случилось?

Пленник, стиснутый прочными оковами манипуляторов, затрясся. Его конечности остались неподвижными, но плечи, торс и голова ходили ходуном, точно в эпилептическом припадке. Серая радужка глаз, цвет которой у кни’лина назывался сумеречным, потемнела, сделавшись почти черной.

– Был в беспамятстве, – прохрипел киборг. – Страх, ужасный страх гнал меня куда-то… Очнулся на нижнем ярусе, в шлюзовой… не знаю, как туда попал… Вспомнил свое имя, и страх сменился ненавистью. Я ненавижу их, землянин! Ни, похарас , другие кланы, всю эту проклятую расу! Ненавижу за то, что сделали со мной! Я уничтожу их! Всех, до кого доберусь! И тебя убью, если представится случай!

– Но я с Земли, а не с Йездана, и не виноват в твоем несчастье. За что ты ненавидишь меня?

Физиономия Курса перекосилась в кривой усмешке.

– А ты не понимаешь? Ты не кни’лина, но ты человек, и у тебя тело и разум человека… это ко мне не вернется… Достаточный повод для ненависти, а? – Глаза киборга закрылись, ресницы, почти такие же длинные, как у Ифты Кии, легли двумя веерами на подглазья. – Лучше убей меня, землянин, – пробормотал он. – Убей, или я убью вас всех, а потом – себя… Жить, как тварь с Тоу, я не хочу.

«Его право решать, мое – исполнить», – подумал Тревельян, поднимая оружие. Он приложил раструб палустара ко лбу пленника, промедлил секунду и нажал на спуск. Ничего не случилось. Он нажимал опять и опять, но, против ожидания, Курс не обвис бесформенным мешком в щупальцах робота, не задергался в конвульсиях, не испустил предсмертного хрипа. Его глаза были по-прежнему закрыты, но киборг оставался жив.