Михаил Ахманов - Заклинатель джиннов

– Это о каком?

– Жандармы, милейший, твари живучие, способные к неограниченному размножению. А если электронного поставить…

Эбнер негромко кашлянул.

– Отложим, коллеги, дискуссию о жандармах и выслу шаем Сергея Михайловича. Первый вывод ясен. Какой же второй?

– Он должен раскрыть нам грандиозные истины, – сообщил я, с каждой секундой ощущая все большую неуве ренность.

– Например? – полюбопытствовал доцент Ковалев.

Мне вспомнился отрывок из фантастического фильма – огонь, обломки и корабль, напоминающий менажницу.

– Контакт с инопланетным разумом, а в более широком смысле вопрос о том, одиноки ли мы во Вселенной. Если удастся опровергнуть гипотезу Шкловского… [61]

– О, Шкловски! – Диш переглянулся с Драболдом и важно кивнул головой. – Великий астрофизик! Но даже великие могут ошибаться.

Мой завкафедрой задумчиво оттопырил губу.

– То есть вы полагаете, Сергей Михайлович, что он сумеет обнаружить присутствие чужого разума на Земле? Или отсутствие такового? Это…

– …не очень актуально, если учесть цены на нефть, инфляцию и мировой терроризм, – сказал доцент Ковалев. – Прошу прощения, Вилен Абрамович, я вас перебил.

– Ничего, голубчик, ничего… В принципе я с вами согласен, но полагаю, что этот вывод соискателя имеет определенный интерес. Танечка, зафиксируйте… Продолжим обсуждение. Пункт третий, Сергей Михайлович.

– Он мог бы исследовать Великую Тайну Бытия и разобраться с данным феноменом.

– Это что еще за зверь? – нахмурился Балабуха.

– Проблемы души, посмертного существования, реальности астрала призраков и трансцендентного континуума. Вряд ли такой анализ доступен человеку: мы, во-первых, субъективны, а во-вторых, ограничены сферой собственной гносеологии. Но существо, не относящееся к человеческому роду, то есть объективное, могло бы…

– Мистика! Опиум для народа! – пискнул Лажевич с задней парты. – Слушаем чушь и ерунду! Тогда как вопросы социума хищников, особенно в стае гиен…

– Лажа, заткнись, – тихо, но вполне отчетливо пробор мотал Басалаев. – И вообще пора бы перекурить.

– Вил Абрамыч сделал вид, что ничего не слышит, но доцент Балабуха такой деликатностью не отличался.

– В моем представлении социум гиен, душа и призраки – проблемы одного порядка. Спекулятивного! – припечатал он. – Я бы сказал, что их научная ценность близка к нулю.

– Хотелось бы услышать нечто более весомое, – поддержат доцент Ковалев. – Электронный разум все-таки… На что он способен, кроме ловли пришельцев в мутной астральной водице?

– Он мог бы научить нас жить в мире, – с трепетом промолвил я, уже предчувствуя позорное фиаско.

В аудитории повисло тягостное молчание. Потом Балабуха спросил:

– Это каким же образом?

– Ну не знаю… то есть не уверен… он может разработать новую отрасль математики… социальный анализ… чтобы мы могли избежать фатальных ошибок, просчитывая ход истории, последствия прогресса… изучая аттрактор [62], определяющий нашу эволюцию…

Эбнер тяжело вздохнул и отвел глаза.

– Это все, Сергей Михайлович?

– Пожалуй, все.

– Есть желающие выступить?

Молчавший до сих пор профессор Оболенский поднялся, и стало ясно, что сейчас последует залп тяжелой артиллерии.

– Вы разрешите, Вилен Абрамович?

– Да, Феликс Львович, будьте любезны. Оболенский прочистил горло, изобразил на лице сожа ление и произнес:

– Согласно требованиям ВАКа [63], докторская степень присуждается за научное открытие или решение важной народно-хозяйственной проблемы. Или – или, плюс актуальность и новизна… – Он сделал паузу, буравя меня взглядом. – Есть ли в данном случае открытие? Бесспорно, нет – ведь соискатель не сообщил нам новых сведений о применении разумного интеллектронного устройства. Что же касается народно-хозяйственных задач, то…

Он повозил меня фэйсом об тейбл, высморкался в мой галстук и сел под гром аплодисментов Юрика Лажевича. Тот, видимо, что-то хотел добавить, но вдруг над рядом стульев воздвигся Глеб Кириллыч Михалев.

– Милостивые судари, прекрасные мои сударыни… – Светлане Георгиевне – поклон, Танечке – обольстительная улыбка. – Не стану спорить с предыдущим оппонентом. Эти гарантии справедливости, равно как поиск пришельцев, Великая Тайна Бытия и остальные прибамбасы, – абсурдный юношеский бред и выпендреж. А у меня с абсурдом напряженка, и выпендрежа – кррхм!… – я тоже не терплю. Тем более в делах серьезных… Как-то, знаете, гуляли у Генисаретского озера все тринадцать, и вдруг Петр подбегает к Иисусу: «Учитель, Фома тонет!» – «Пусть тонет! Было ему сказано, чтоб не выпендривался, шел по камушкам!» По камушкам надо! И не выпендриваться! А что это значит в нашем случае? – Глеб Кириллыч повернулся ко мне и поднял палец. – Это значит, солнышко, что ты, желая облагодетельствовать мир, забыл об очень важной вещи. О перспективе! Что с ним будет, с этим миром и человечеством, лет этак через десять? Или через сто? Через тысячу? Узнай, и будут тебе опорные камешки для важных выводов и размышлений о Глобальной Цели!