Кир Булычев - Вид на битву с высоты

Фельдъегерский офицер смотрел мрачно. Это было заметно лишь по наклону головы и по тому, как глаза совсем спрятались в глубине маски – черные дырки, никакого блеска.

– Последнее слово! – воскликнул Шундарай, когда палач сводил его с помоста под веревкой, чтобы отвести к колоде, на которой рубили головы и четвертовали. – Последнее слово!

– Мы слушаем тебя, – сказал граф Шейн.

– Пускай это сделает мой комвзвода Коршун. Ведь в приговоре не сказано, кто будет меня казнить, правда?

– Ну и хитрец! – вырвалось у адъютанта полка.

– Ни в коем случае! – вмешался фельдъегерь.

Все смотрели на графа Шейна, он был председателем трибунала.

– Раз в приговоре не указано, кто исполнит приговор, то мы не возражаем, чтобы это сделал любой из присутствующих.

Коршун вдруг испугался.

Он все понял, он угадал и оценил последнюю хитрость Шундарая – ведь погибнуть от руки воина вовсе не позорно. Хоть, конечно, это не бой, когда душа улетает в высшие сферы, а поле казни, но рука палача и рука воина – две разные руки. И через два или три существования его душа войдет в тело воина или иного достойного человека. А там недалеко и до вознесения.

– Может, ты? – спросил Коршун Золотуху.

– Нет, – твердо сказал Шундарай. – Я тебя просил, Коршун. У тебя рука вернее. Ты не дрогнешь. Золотуха переживает, погляди на него, он же промахнуться может, он меня с одного удара не обезглавит. Прошу тебя. Я видел, как ты рубить умеешь.

Коршун не стал больше спорить.

Он подошел к колоде.

Колода некогда была частью ствола многовекового дерева, в два обхвата. Ее вкопали в землю и много раз использовали, отчего весь ее торец был изрублен так, что стал похож на шкуру ежа. Щепки были бурыми, бурым пропиталось дерево далеко вглубь – столько человеческой крови вылилось на колоду.

– Только ты осторожнее, – сказал Шундарай. – По затылку не попади, не изуродуй меня.

– Я постараюсь, – сказал Коршун. – Но и ты не являйся ко мне, не преследуй меня, так как я убиваю тебя по твоей же воле.

– Я постараюсь, – сказал Шундарай. – Но ты же знаешь – обещает тебе живой, а приходит мертвый. Я давно мертвым не был, однако.

Он криво усмехнулся, становясь на колени. Ему было неудобно, потому что руки были связаны сзади.

– Развяжите мне руки, – попросил он палача.

Палач посмотрел на офицеров.

Возникла долгая пауза. Всем было не по себе. А вдруг он, славный и умелый воин, вырвет в последний момент топор у Коршуна?

– Я руки под себя спрячу, – сказал Шундарай.

– Развяжите его, – распорядился граф Шейн.

– Ну как знаете. – Палач был недоволен, но не стал ввязываться в спор. Он развязал руки Шундараю, и тот с трудом перенес их вперед и стал разминать пальцы.

– Давай, давай, не задерживай! – приказал граф Шейн. – И так на тебя больше времени потеряли, чем на десять других.

– На то я и Шундарай, – ответил тот.

Палач стоял с топором наготове. Топор был узкий в топорище и широкий, как веер, в лезвии. Шундарай посмотрел вокруг.

– Воняет здесь, – сказал он.

Коршуну показалось, что он совсем не похож на человека, готового погибнуть.

– Клади голову, – сказал палач.

– Положу, только я хочу видеть, что это сделает Коршун.

– Тебе обещали! – раздраженно крикнул фельдъегерь.

Шундарай стоял на коленях, но не наклонялся, а смотрел, как палач передаст топор Коршуну.

А когда Коршун неловко взялся за длинное топорище, такое теплое и чуть влажное от ладоней палача, и постарался получше ухватиться, чтобы не промахнуться и не мучить товарища, Шундарай вдруг выпрямился и помчался, пригибаясь, виляя между ямами, в сторону старой заброшенной крепости.

Все как завороженные смотрели вслед ему.

И прошло, наверное, секунд двадцать, прежде чем граф Шейн закричал охранникам:

– Стреляйте, мать вашу! Да стреляйте же!

Палач почему-то стал вырывать у Коршуна топор, но тот испугался, что палач сейчас отрубит ему голову, раз уж приговоренный сбежал, и не отдавал топор.

Охранники стали совать в ножны мечи, которые держали в руках, – ну кто мог подумать, что им придется стрелять? Потом снимали с ремней луки, доставали стрелы из колчанов – к этому времени Шундарай уже выскочил из котловины и скрылся за ее краем.

Охранники бежали следом, палач с помощником тоже бежали. Офицер-фельдъегерь кричал на Коршуна:

– Ты у меня, ты у меня... это ты все устроил!

– Нет, я ничего не устраивал, – сказал Коршун.

– Тогда поймай и приведи! – кричал фельдъегерь.