Кир Булычев - Вид на битву с высоты

Из двадцати двух новичков отбирают девять стрелков, которым выдают луки и стрелы. Я среди лучших, а вот Цыган лука не получил. Он возмущается. Инструктор по стрельбе из лука, смуглый попрыгунчик с наклеенной улыбкой, радостно заявляет:

– Я тебя, дурак, отсеял, потому что ты в мишень попасть не можешь. Такой, как ты, мимо дракона промахнется.

– Мимо кого? – спросил Цыган.

– А ты про дракона не слыхал?

– Про какого дракона?

– Ну ты тупой, братец, – сказал инструктор. – У ублюдков драконы есть. Два или три. Они их пока на других участках фронта используют.

– Живые?

– А то какие же?

Подошел майор-идеолог, который нас не выпускал из-под контроля. Он вмешался в разговор.

– Есть различные мнения, – сказал он. – Не исключено, что это своего рода машины, которые используются в боевых условиях.

– Вроде бронепоезда? – спросил я. И какой черт меня дергал за язык?

– Ты что сказал? – спросил идеолог. – Как ты сказал?

Тут мне пришлось применить свои способности. «Забудь, – мысленно приказал я майору. – Никакого бронепоезда. Я спросил тебя: «Как ящерица?» Понял? Я тебя спросил: «Как ящерица?»

Глаза у индюка потускнели. Внутри его происходила некая борьба, ведь он также не был лишен гипнотических способностей. Сражение между косой и камнем кончилось моей победой. Коса сдалась.

– Я сказал – ящерица, – повторил я вслух. Мои коллеги тем временем горячо обсуждали боевые качества луков, о которых два дня назад и не подозревали.

– Ну какая ящерица! – почти возмущенно воскликнул майор. До него наконец-то все дошло. – Дракон в сто раз крупнее ящерицы, и к тому же он испускает из себя пламя и дым.

– Меня можно направить в штаб, – сообщил голубоглазый молодец. – На гражданке я был на руководящей работе.

– Посмотрим, – сказал майор. – А пока, сержант, давай мне стрелков, я с ними проведу показательные занятия. Пошли все. И стрелки, и те, кто в стрелки не попал.

Мы уже начали привыкать к агитационному летнему театру. По крайней мере каждый старался занять то же место, как на первой лекции. Это бывает везде – и в доме отдыха, и на пароходе. Стоило тебе разок сесть к окну, и ты уже всю смену будешь сидеть у этого окна, хотя в зале сколько угодно свободных мест.

– Пришла пора, – сказал майор-идеолог, – познакомиться ближе с нашими врагами. Так как, к сожалению, вы были поражены газами, то внешний вид ублюдков вам незнаком.

Майор уселся на свой стульчик, в стороне от экрана, и дал сигнал киномеханику к началу демонстрации.

Сначала мы увидели холмистую голую местность. Точка зрения камеры была расположена очень низко – будто оператор выглядывал из траншеи или ямы.

Далеко на горизонте появилась цепочка людей, вооруженных короткими копьями и мечами. Они бежали к нам, проваливаясь в ямы, перепрыгивая через канавы, – вся полоса их наступления была перекопана.

Хоть экран находился в раковине эстрады, в полутьме, все же видно было так себе. Лишь когда нападающие приблизились метров на двадцать, я сделал для себя удивительное открытие. Это были не люди!

Должен сказать, что это открытие повергло меня в шок.

Я готов был увидеть негров, китайцев, австралийских аборигенов – кого угодно, но не инопланетных существ, не исключено, что и роботов, с металлическими, золотого цвета головами, в которых были косо прорезаны щели, а рты растянуты в постоянной зловещей улыбке.

По залу прокатился шум, и кто-то выругался.

Камера уткнулась в рожу одного из пришельцев, и она все росла и росла, пугая своей блестящей неподвижностью, а отблеск дергающегося в его лапе меча падал на щеки.

Только когда ублюдок... – а майор все время повторял, как испорченная пластинка: ублюдок, ублюдок, ублюдок... – приблизился настолько, что его лицо заняло половину экрана, я понял простую штуку – это не лицо. Это маска. Металлическая маска, причем изготовленная грубо и позолоченная – в наши дни люди не ходят в атаку в масках, – заставила меня поверить в пришельца, инопланетянина, чудовище.

Но то, что стало ясно мне, остальным в зале не было очевидно.

Они были напуганы и постепенно замолкли, благо что майор включил музыку. Это был музыкальный фон для врага, для ублюдка – он был настырен и всепроникающ, как мелодия немецкого марша из Седьмой симфонии Шостаковича. Но основную мелодию вел барабан, и лишь взвизгивала флейта, как будто зайчонок при виде волка.

Камера прошла по лицам шеренги наступающих врагов, и одинаковость масок убедила уже не только меня в том, что эти люди скрывают свои лица, а судя по их рукам, походке, фигурам, облаченным в короткие плащи и широкие штаны вроде лыжного костюма моего дедушки, они относились к племени людей.