Сергей Чекмаев - Бремя стагнатора

Латников перемололи, кавалерийские крылья сомкнулись вокруг крепости, спешились и пошли на штурм.

Бомбарды раскалились от постоянной стрельбы. Одна взорвалась, засыпав осколками прислугу.

Следующий кадр. Картечь хлестнула по рядам наступающих, первая шеренга надломилась, люди, в одну секунду ставшие калеками и просто кровоточащими обрубками, упали под ноги своих товарищей. Чтобы уже никогда не подняться.

Еще кадр. Осадная лестница летит в ров, за нее гроздьями цепляются чжаньские солдаты, рты распахнуты в немом крике. Два солмаонских пехотинца с шестами в руках не успели порадоваться своей удаче – меткие стрелки Соцветия нашпиговали их болтами.

И еще кадр. Другой. Пятый. Десятый.

Все одно и то же. Кровь. Смерть. Много смертей. Только на этих кадрах – больше тысячи. А ведь они запечатлели лишь приграничное сражение. Самое первое. Будут новые битвы, а значит, и новые жертвы.

«И что теперь? Что ты сделаешь, Игорь Квашнин? Осознал всю меру своей ответственности? И, конечно же, решил остановить развязанную войну, на которую потрачено столько усилий? Кто другой бы пустил слезу от умиления, выслушав твое раскаяние: мол, я все исправлю. Кто другой, но только не ты сам. Ведь ты прекрасно понимаешь, что без новой крови мир на Надежде не вернуть».

За дверью послышались громкие голоса – кто-то кому-то доказывал свои права на повышенных тонах.

Игорь еле заметно поморщился: «Просил же охрану, чтоб никого не пропускали. Не до посетителей сейчас. А то, не дай бог, нагрянет Талвела и сожрет заживо своим „интервью“. С потрохами. Этот парень быстро научился приходить в неудобное время и задавать неудобные вопросы».

Из коридора донесся приглушенный шум, потом два коротких шлепка, стон – нечто тяжелое с грохотом обрушилось на пол.

Еще через секунду дверь едва не слетела с петель.

Квашнин даже не дрогнул, лишь подумал: «Ну вот, и судья пришел».

– Здравствуй, Ли, – сказал он, не поднимая головы.

Китаец пробормотал что-то, чего Игорь не понял – Ли пытался говорить со стиснутыми зубами.

Командир посмотрел на него: руки сжаты в кулаки с такой силой, что побелели ногти, зрачки расширились, лицо пошло красными пятнами, от чего кожа приобрела странный коричневатый оттенок.

– Ты… – начал Ли, но задохнулся от волнения и гнева, поперхнулся и замолк.

Квашнин устало прикрыл глаза.

«Еще один обвинитель на мою голову. Эх, парни, неужели вы думаете, что я сам ничего не понимаю, бездушный и черствый русский, и вам надо обязательно приходить и стыдить меня. Сначала словами, а потом… потом, как Свен – поступками».

Чжао Ли глубоко вздохнул, справился с бушующим внутри гневом. Начал снова, на этот раз – почти спокойно:

– Ты как-то говорил нам о геноциде. Мол, никому не хочется остаться в истории новым Гитлером или Кортесом. Радуйся теперь! Уничтожение началось! Геноцид в полном разгаре, пусть и чужими руками. Для всех мы остались чистенькими, но и я, и ты – знаем, кто авторы этой войны. Отцы геноцида, – продолжил он с горьким пафосом. – Звучит, а? Ты доволен?! Вот этим – доволен!!

Ли яростно кивнул на снимки.

«Интересно, он швырнет их мне в лицо – или нет?» – подумал Игорь.

– Сядь, Ли.

– Я…

– Все что ты хочешь сказать, я знаю. Считай, что ты изложил свое гневную отповедь, а я выслушал.

– Ты не понимаешь!

– Понимаю, и притом – очень хорошо. Так что перестань орать и разрывать на себе одежды. Вы со Свеном…

– Не трожь Свена! – прорычал Ли.

– Буду трогать!!! – рявкнул Квашнин с такой силой, что китаец отступил на полшага от неожиданности. – Вам обоим кажется… казалось, что в Службе только вы одни – борцы за права аборигенов, за честную игру и за политкорректность в поступках. Мол, только вам наш план и наши операции поперек горла, а все остальные прямо-таки наслаждаются своими ролями. – Он прошелся по кабинету, немного успокоился и продолжил уже нормальным голосом: – Очень удобная позиция, Ли. Стоять в сторонке, не неся ответственности ни за что, и критиковать. Разглагольствовать о том, какие все плохие, какой поборник геноцида Игорь Квашнин, а ты весь в белом с незапятнанной репутацией.

– Я не то имел…

– Имел, имел. Иначе бы не пришел ко мне, прорвавшись через охрану. Обвинительная речь так распирала тебя, что ты и бетонную стену не заметил бы. Рекомендую поделиться своими соображениями с Талвелой из Хоуп-ИТВ. Он спит и видит, как бы нарыть материальчик, позволяющий обвинить Службу во всех смертных грехах. Чтобы завтра уже причитать в своей программе: «Ах, ах, этот монстр ТС, выращенный под крылом Администрации, сегодня он стравливает аборигенов, а чем займется потом? Не нами ли?»