Сергей Чекмаев - TimeZero. Пепел обетованный

– Да. Только ты не подглядывай, хорошо?

Я усмехнулся.

– Да мне как раз надо оптику настроить. Барахлит чего-то…

– Андрей!!

– Ладно, ладно. Не буду. А ты не уходи далеко и, если что, – сразу кричи. Думай не о том, в каком виде я тебя увижу, а о том, что будет, если кто-то другой увидит тебя раньше. Ясно?

На берегу я собрал ворох сухих веток – кусты стремились поближе к воде, но корни упирались в гранитный монолит, и молодые побеги погибали, огородив набережную непроходимым частоколом.

Подходящее место для костра нашлось не сразу – дело шло к ночи, и я хотел замаскировать огонь от любопытного взгляда. Наконец в одной из дождевых промоин я обнаружил разрушенный временем слив старого водостока. Бетон раскрошился, дно оставалось совершенно сухим явно не первый год, видимо, русло давным-давно завалило.

Хорошее место для костра – и приток воздуха есть, и со стороны незаметно.

Когда от короткого луча смарта занялся огонь, я вытащил из рюкзака плащ, спустился к воде и тщательно выполоскал его вместе с джинсовкой. Развесил у огня и пошел стираться дальше и купаться – к моему приходу они как раз высохнут, будет во что завернуться. И Киру согреть, она-то уж точно не подумала о сменной одежде.

Время от времени я поглядывал на берег соседнего озера, убеждая себя, что забочусь лишь о ее безопасности. Она долго возилась с одеждой – когда потянула через голову гимнастерку, я с трудом удержался, чтобы и вправду не заглянуть в прицел СВД. Потом Кира надолго скрылась в кустах, заставив меня изрядно поволноваться. А когда она наконец появилась – я заставил себя отвернуться. Даже на таком расстоянии ее обнаженная кожа и высокая грудь манили к себе с невероятной силой.

Хорошо, что вода в озере оказалась весьма холодной: было чем остудить пыл.

Я выскочил наружу, как выбитая отбойником гильза, в несколько прыжков добежал до костра и, стуча зубами, едва дотерпел, пока обсох хотя бы немного. И тут же завернулся в плащ. Сел у огня, уперся спиной в край водостока и прикрыл глаза, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло.

– Оч-чень х-холод-дно… – дрожащим голосом сказала Кира за моей спиной. – У м-меня вс-ся од-дежда м-мокрая. Д-дай ч-что… н-нибудь с-согреться. Т-только н-не оборач-чивайся.

Я снял с торчащего зуба арматурины джинсовку, протянул через плечо.

– Держи. Теплая.

– С-спасибо. – По-моему, она попыталась поцеловать меня в знак благодарности, но лишь смогла ткнуться губами в затылок.

Через несколько секунд у костра появилась Кира. С ног до головы закутавшись в мою крутку, она села едва не в костер, но все равно никак не могла согреться. Посиневшие губы дрожали от холода, дрожали ноги, даже, казалось, косичка ходила ходуном.

– Я з-замерзла, – сказала она в ответ на мой сочувственный взгляд. – З-знаешь к-как далек-ко сюда бежать от т-того озера.

– Сядь ближе к огню.

– Н-нет. Я хочу к т-тебе. М-можно?

В такой просьбе мужчина не отказывает. Хотя, надо признать, сердце у меня чуть не выпрыгнуло наружу.

– Залезай, – я распахнул плащ.

Кира подобралась ближе, но вместо того, чтобы залезть в нагретое тепло, вдруг легко прикоснулась пальцами к моей груди.

– Это засада, да?

Зажившие шрамы розовато-белыми полосами полосовали меня вдоль и поперек. Я уж и забыл, где какой, что от врачебных умений мамы Коуди, что от старых боев… Татуировка сталкера – измочаленная шкура снаружи, израненная душа внутри.

Многие из нас так выглядят. Правда, мало кто видел сталкера без брони. А кто видел, тот обычно не хвастает.

Кира провела ладонью от плеча к ключице, потом накрыла обеими руками сразу все раны, словно хотела спрятать их раз и навсегда.

– Хочешь уберу?

– Да нет, все давно прошло. Давай, забирайся лучше. А то совсем замерзнешь.

Она без лишних слов нырнула ко мне, прижалась изо всех сил, обняла, сцепив ладони у меня за спиной. И… застыла, как испуганный щенок.

Я накрыл ее плащом, растер руками озябшие ноги. Щелкнул по носу.

– Сейчас согреешься.

Кира не шевелилась. Или она на что-то решалась, или я ничего не понимаю в женщинах.

Наконец она спросила:

– Можно я… тут останусь? С тобой?

Я целовал ее в щеки, в губы, в нос, в совершенно по-женски мокрые от счастья глаза.

От неожиданности Кира не сопротивлялась, лишь мяукала и иногда смеялась. Потом и вовсе начала отвечать. Слова кончились, лишь однажды она смогла вымолвить запекшимися губами:

– Навсегда? Можно?

Мир перестал существовать для нас. Зачем он нужен теперь, когда мы стали единым целым?