Владимир Лещенко - Звероликий

Утиное яйцо обволакивается специальной китайской глиной и на несколько месяцев закапывается в землю. И вот это тухлое яйцо официант подает клиенту в красивой маленькой пиале.

Да, забавный народ эти китайцы, что ни говори…

– Прошу извинить меня за опоздание, домина Натали, доминус Христофор. Ничтожные дела не смогли выпустить вашего покорного слугу из своих сетей.

Крис поднял голову, досадуя на себя за то, что, увлеченный соседями, пропустил приход старого знакомца.

Перед ним стоял невысокий мужчина неопределенного возраста, классической азиатской наружности, одетый, однако, по последней европейской моде. Лицо цвета старой матовой бронзы, на лице вежливая улыбочка, чуть заметное брюшко человека, ведущего сидячий образ жизни. Его раскосые, близко сидевшие глаза смотрели бесстрастно и отстраненно. Квадратная шапочка, усыпанная золотым бисером, безукоризненно элегантно сидела на бритой голове.

За два года их знакомства один из самых сильных чародеев хинской общины Сераписа Чин Чан‑хой не изменился ни капли.

– Итак, думаю, вначале мы утолим голод? Опасения Криса оказались напрасными. Ни «Трех великих морских драконов» (блюдо из трех зажаренных змей в рыбном соусе), ни каких‑нибудь квашеных мышей Чин Чан‑хой не заказал. (Хоть Лайер, как и всякий кинокефал, был, в принципе, всеядным, но не до такой же степени.)

Им подали острый салат, в котором были перемешаны сельдерей, капуста и редька, и все это обильно приправлено солью, чесноком, имбирем и красным перцем с добавлением лука и морских моллюсков. К этому прилагалось блюдо с жареным кальмаром в остром соусе с красным перцем, овощами и лапшой.

Натали достался графинчик того самого фруктового вина и изящные сладости в сахарной корзинке. Чин всегда помнил, что компаньонка Криса великая сладкоежка.

(«Нет‑нет, домина, и не спорьте! Это великолепное вино. Такое умеют делать только в нашей общине. В Чжунго давно разучились этому высокому искусству».)

– Все ли благополучно у тебя, друг Чин? – осведомился детектив, когда, по обычаю, было отдано должное кальмару и салату.

– Мои мелкие неприятности не стоят того, чтобы их обсуждать в такой роскошной компании и за хорошим столом. Они мелочь в сравнении с тем, что уже случилось при Пу‑Пу… – прозвучала в ответ почти ритуальная фраза представителя хинской диаспоры.

И Крис хорошо знал ее происхождение – как и всякий, прочитавший хотя бы «Краткий курс новейшей истории Магии и Чародейства».

На протяжении многих веков маги играли важнейшую роль в жизни Срединного государства, направляя жизнь его обитателей до императоров включительно.

Но лет триста назад судьба отвернулась от них, и «золотой век мудрецов‑колдунов» закончился. Сначала их искусство замкнулось в узком кругу посвященных, углубилось в заумные глубины рассуждений об Инь и Ян и мировой гармонии…

И в самом деле, куда интереснее было изучать сакральное значение триграмм, гексаграмм и прочих «грамм» и вести долгие беседы о природе Абсолюта, чем исцелять прокаженных и искать воду под землей.

Тем более что магические кланы и союзы Поднебесной накопили за прошедшие века огромные богатства, позволявшие допущенным в их число безбедно жить, ничего не делая.

Нет, конечно, можно и поработать. Но за соответствующую плату, которая, надо сказать, быстро стала недоступна никому, кроме самых богатых хинцев.

Чародеи предпочитали годами спорить о значении какой‑нибудь черточки в гадательных рунах «и‑дзинь» применительно к Небесному Совершенству, в то время как страна и народ страдали от стихийных бедствий, болезней и прочих неурядиц. Достигшие сколько‑нибудь высокого уровня, маги спешили уйти в ашрам или обитель и предаться высокой науке, а на их место приходили мошенники и шарлатаны.

И расплата не заставила себя ждать.

Сначала зароптал народ.

Потом императоры стали все чаще требовать помощи, тем более что дела в Поднебесной шли все хуже и хуже. На границах ее вместо бродячих кочевников с луками появились русские, вендийские и персидские армии с пушками и ружьями, внутри страны множились смуты, заговоры сотрясали трон.

Каста магов позволила себе проигнорировать гнев государей.

Но если Бо Дун и вдовствующая императрица Ры Си ограничивалась грозными указами и штрафами, то последний император, Пу‑Пу, что называется, сорвался с цепи.

На третий год своего царствования он объявил, что в неурожаях и эпидемиях виноваты не кто иные, как маги, вызывающие из преисподней злых духов и натравливающих их на Поднебесную.