Андрей Егоров - Троица

– Мне сложно все это осмыслить, – Жигалин нахмурился. – Я запутался. Я не верю в то, что это возможно. Если только представить, что где-то есть разум, способный измыслить такое, тогда… тогда эти самые пришельцы, и вправду подобны богам. Нет, я не верю.

– А вам и ни к чему верить. Это всего лишь мои предположения. Полагаю, я недалек от истины.

– Что же будет дальше?

– Признаться, мой друг, я и представить не могу, как будут развиваться события. И к чему они хотят привести людей. Я вам больше скажу. Мне это не очень интересно. Как вы могли заметить, я очень стар. К тому же, совсем недавно врачи обнаружили у меня неоперабельную опухоль. Так что меня ничто не волнует и не пугает. Даже эта безмолвная толпа под окнами здания конгресса. Если бы у меня были дети, я волновался бы за их будущее, но у меня нет детей.

– У меня тоже, – буркнул Жигалин. Ему вспомнилось лицо Елены, какой она стала после отправки в резервацию, и сердце защемило. Последнее время он часто думал о детях. Какими они могли бы быть.

– Вам повезло, – сказал премьер-министр. – Впрочем, не берусь утверждать. Возможно, все, что я вам сейчас говорю, измышления больного старика. Не представляю, что с нами сделают эти толпы нелюдей, но полагаю, они обойдутся без крови. Обратите внимание, они пришли без оружия. И, судя по всему, в ближайшее время не собираются идти на штурм. Возможно, вообще не собираются идти на штурм.

– Что вы предлагаете?! – хмуро поинтересовался Жигалин. Его охватили самые дурные предчувствия.

– Предлагаю?! – премьер-министр улыбнулся. – Лично я пущу себе пулю в лоб. Сегодня же. Только добью бутылку коньяка, припрятанную у меня в кабинете.

– А как же борьба до победного конца? Я слышал вашу речь по радио, когда вы призывали защищать здание конгресса. Вы были полны надежд на победу.

– Разве для вас не очевидно, что мы уже проиграли?

– Я так не думаю.

– А вы упрямец. Впрочем, вы человек действия. Помню-помню, как вы усердствовали, чтобы поймать контрабандиста… Хотя для нас уже тогда было ясно, что ничего у вас не выйдет. Во всяком случае, силами одного небольшого отряда. Не ваша вина, полковник, что наш противник оказался так силен и коварен. Знаете, почему я хочу уйти из жизни сегодня? Дальше ничего интересного уже не будет. Взгляните на эти лица внизу. Всегда неприятно наблюдать агонию, как отдельного человека, так и всего человечества. Хотите совет? Когда меня не станет, отдайте им здание. Вы здесь будете за главного. Вы же старший по званию. Вам подчиняются солдаты.

– Мы будем драться до последнего! – твердо сказал Жигалин.

– И умрете от жажды? Не работает даже канализация. Борьба закончена. Как вы не понимаете?! А впрочем, как знать, – премьер-министр поднялся, тяжело оперся на трость и сделался вдруг очень старым и усталым, – мне пора, полковник, прощайте…

– Подумайте еще раз, – попытался удержать его от фатального шага Жигалин.

– Не мешайте мне, молодой человек, – резко проговорил премьер-министр. – Это будет очень благородно с вашей стороны, дать мне уйти спокойно…

После ухода премьер-министра Жигалин долго сидел в кресле, размышлял. Потом ему показалось, что он услышал выстрел. Слух не обманул полковника. Камского он нашел на полу, в его кабинете. Удивительно, но даже после смерти голубые глаза сохранили ясность.

«Теперь почти не встретишь таких глаз», – подумал Жигалин. Ему мучительно захотелось выпить, он вспомнил, что видел в шкафу в зале заседаний бутылку водки.

– Сначала сделаем дело, потом выпьем, – пробормотал полковник.

Он спустился на пару этажей по темной лестнице. В здании царил хаос и паника. Военных насчитывалось человек тридцать-сорок. Их удалось собрать далеко не сразу. Жигалин сообщил, что премьер-министр застрелился, убедился, что они готовы подчиняться его командам, и отдал приказ стрелять по толпе. Благо оружия имелось в избытке. Согласились далеко не все. Кое-кто проявил неповиновение.

– Дело ваше, – пожал плечами Жигалин. – Трибунала не будет. Но лично я буду защищать здание до последнего. Что нам еще остается?

Он первым взялся за автомат, выбил окно и принялся палить по безмолвной толпе.

К нему присоединились другие.

В ответ не прозвучало ни единого выстрела. Людей даже не удалось разогнать. Они просто вскрикивали едва слышно и ложились под пулями. Настоящее кровавое побоище. Без всякой цели.

Гоба видно не было. Как только началась стрельба, он в очередной раз исчез.