Андрей Егоров - Заповедник

– Наши-и-и-и! – закричал Сумароков, вскинув руки. – Наши! Наши! Наши!

– И правда, высаживаются! – с удивлением заметил Кияшов, как будто только что поверил в то, что земной десант может появиться здесь, во многих парсеках от родной Солнечной системы. Он бросил украдкой взгляд на иму Галут. Аурелианская принцесса смотрела на Евграфа Кондратьевича с каким-то странным, как ему показалось, чувством. В этот момент старпом вдруг отчетливо ощутил, что все для него перестало существовать в этом мире, и далекая Земля, бывшая ему родным домом, и земной космофлот, служению которому он отдал лучшие годы, и даже все человечество. Он хотел только одного: остаться навсегда с Галут. Чтобы видеть ее красивейшее во всей Вселенной лицо, ощущать исходящий от нее пряный запах, гладить гладкую шерстку, конечно, если аурелианская принцесса позволит. Со всей остротой, на которую способно сердце настоящего землянина и подлинного «космического извращенца» (в эту секунду он даже был согласен на то, чтобы его так называли), Евграф Кондратьевич ощутил, что навсегда останется при аурелианской принцессе. Ее верным телохранителем, ее преданным слугой, даже жалким рабом, кем угодно, лишь бы только она не прогнала его, позволив оставаться рядом.

Из оцепенения Кияшова вывел резкий окрик Депакорнова:

– Да ложитесь вы!

Только сейчас он почувствовал, что Антон тянет его за рукав куртки, понуждая опуститься на башенную броню. Евграф Кондратьевич вскинул голову и увидел, что вверху носится яркое сияние, вращается светлый спиралевидный луч.

– Что это? – проговорил он одними губами.

– Да ложись же ты, невыносимый! – выкрикнула има Галут, насильно укладывая Кияшова рядом с собой.

– Паучьи гады в нас стреляют, – пояснил Яловега, – решили с нами поквитаться напоследок.

– Почему же наши их не парализуют? – пробормотал Делакорнов. – Чего они ждут?

Словно в ответ на его слова, яркое сияние накрыло толпы ретлианцев. Луч зашарил по палубе. Те, кого он выхватывал из темноты, оставались лежать в неестественных позах. Среди мечущихся врагов Антон увидел предателя Новицкого. Штурман бегал, размахивая руками, и открывал в беззвучном крике рот – до башни не долетало ни звука.

– Очухался уже, – скривился Кияшов. – Он тоже заметил Новицкого.

– Крепкий, гад, – прокомментировал Яловега, – жалко, я его не пнул перед уходом по голове. Все равно он считает, что у меня нет совести. Вот и подтвердил бы для него лишний разок.

Доктор Химель покосился на механика и пожевал губами, явно собираясь сказать что-то осуждающее, но промолчал. Его внимание отвлекли корабли с триколором, которые резко снизились. Распахнулись широкие люки, и из них на палубу стали десантироваться странные существа с огромными головами и толстыми, как тумбы, ногами. Пришельцы запрыгали среди мечущихся ретлианцев, поливая их лучами ручных парализаторов.

– Кто это? – опешил Химель. – Что это за диковинные уродцы?

– Вот тебе и десант, – буркнул Яловега и обернулся к Сумарокову: – Ну что, Коля, говоришь, земляне по пеленгу прибыли? Да это же кузнечики какие-то! – Он изо всех сил бухнул кулаком по башенной броне. – Небось тоже решили планету эту себе забрать. – Механик обернулся к име Галут: – Лапки у всех у вас загребущие, вот что я скажу!

– Пушистые хвостики и загребущие лапки, – проговорил Антон и улыбнулся.

– Смешно тебе, Делакорнов? – взвился Яловега. – Нашел время веселиться!

– Конечно, смешно, – ответил Антон, – присмотрись внимательнее, это люди. Только у них шлемы на головах и какие-то странные ботинки до колен, которые позволяют им так высоко прыгать.

Каждого десантника связывал с кораблем то ли силовой кабель, то ли страхующий трос. Поэтому двигались они в основном в непосредственной близости от кораблей.

– И правда люди! – вскрикнула Инна и захлопала в ладоши от радости.

Сумарокову эти неуместные аплодисменты напомнили другие, какие обычно возникают в стереозале, когда российские службисты совершают на экране какой-нибудь значительный подвиг или очередной космодесантник спасает от неминуемой гибели целый город. Он стоит на фоне трехцветного флага, вперив в синеватую даль бесконечно мужественный взгляд, а благодарная публика в зале лупит ладонью по ладони, воздавая хвалу его славному поступку и демонстрируя истинный русский патриотизм. На глаза Коли навернулись слезы, так тронуло его за живое это воспоминание. Очень уж сцена спасения чудом уцелевших космонавтов с «Семаргла» напоминала все те стереопостановки, что ему довелось видеть на Земле…