Андрей Егоров: Мертвые

Окропление святой водой не помогло. Стало только хуже.

В эту ночь их было много больше, чем обычно. Их белесые лица светились во мраке жуткими масками. Более того, мне впервые показалось, что я слышу тихие завывания, будто хор пронзительных голосов выводит тоскливые рулады прямо внутри моей бедной головы.

На следующий день Митрофан по моей просьбе остался у меня. Я был почти доведен до истерики, я очень просил его быть со мной, когда они придут, и он, проявив милосердие, пошел навстречу моим уговорам.

Мы сидели со святым отцом в полумраке, вокруг горели принесенные из церкви свечи. Треск от них стоял такой, словно мы подожгли коробку с пистонами.

– Это нехорошо, – заметил отец Митрофан, вид у него был напряженный.

Мы еще немного посидели в тишине, ожидая, когда они придут.

Как я уже упоминал, в этот день я мне было очень не по себе. Наверное, после очередной бессонной ночи, да еще от всех волнений предыдущих ночей, мне стало казаться, будто это не свечи горят в комнате, а сама реальность оплывает восковой свечой, и сам я вскоре стану языком пламени, займусь огнем, погружаясь в адскую бесконечность боли и страданий.

Я тяжело задышал и привалился к стене. Меня лихорадило.

– Все будет в порядке, – постарался успокоить меня отец Митрофан, видя, что со мной происходит, – Бог с нами.

В ответ на эти слова, я вдруг ощутил приступ отчаянного гнева. Рот мой разжался сам собою, и я выдохнул, почти прорычал:

– Это расплата!

– Не надо так, – заволновался отец Митрофан, и поднял ладони перед собой, то ли испугался, то ли этим жестом хотел меня успокоить, – то, что сейчас происходит, это нормально. Это бесы в тебе неистовствуют. Это пройдет.

Судя по всему, он окончательно утвердился в мысли, что имеет дело с бесноватым. А меня вдруг всего затрясло, и я, уронив лицо в ладони, разрыдался. Слезы дали мне очищение, стало спокойнее… и в то же время я снова услышал завывание внутри своей головы. Совсем как прошлой ночью. Мертвые пришли разделить мое одиночество. Но я был не один. Рядом со мной сидел отец Митрофан.

Я оторвал руки от лица и увидел, как он медленно поднимается со стула, глядя в угол комнаты. В его лице не было ни кровинки. Затем он схватил свечу, намереваясь осветить то, что бледным пятном проступало там, во мраке. И в тот же миг, вскрикнув, упал назад, прямо на свечи, туша их своей спиной.

В углу, опираясь на посох, стоял мой дед. На какое-то мгновение, могу поспорить, он смотрел прямо на меня, потом открыл страшно рот, растянул его в нечеловеческом зевке – крике, весь пошел черными пятнами, и пропал…

Отца Митрофана, пребывавшего без сознания, увезли на скорой. В больнице выяснилось, что у него инсульт. Я навещал его через несколько дней, когда разрешили войти в палату. Он пришел в себя очень ненадолго. Увидев меня, Митрофан потянулся ко мне, схватил за воротник, выдохнул прямо в лицо: «Старуха!», и тут же страшно захрипел, лицо его исказилось гримасой боли, и он бессильно повалился на подушки. В тот же день он скончался… чтобы явиться ко мне этой же ночью бессловесным гостем. Я видел потом отца Митрофана много раз и всегда в одной и той же страшной позе. Он стоял в гостиной, у стены, раскинув руки, будто приколоченный к невидимому кресту, и с его запястий, и со лба струилась бесконечным потоком черная, как смола, кровь.

У ведуньи было морщинистое, недоброе лицо. И внимательные темные, совсем не старческие глаза под шишковатым лбом. Мне показалось, что я где-то уже видел ее. Так кажутся знакомыми люди, похожие на кого-то, кто остался в далеком прошлом.

– Зачем пришел? – буркнула она, когда мы уселись с ней друг против друга за широким, массивным столом.

– Хотел спросить совета…

– Ну, так спрашивай.

– Дело в том… – я и замялся, не зная, как приступить к сложному разговору, – я вижу мертвых. – И замолчал.

– Ну и что? – рассердилась она. – Что еще? Мешают тебе эти мертвые?!

– Они являются ко мне почти каждую ночь. И молчат. И я не знаю, что им нужно. Почему они здесь. Почему они рядом со мной.

– Расскажи о себе, – буркнула ведунья.

– Что именно рассказывать?

– Все рассказывай. И говори без утайки. Тогда и решим, что для тебя смогу сделать.

…В жизни мне всегда сопутствовала удача. Во всяком случае, я привык думать о себе, как человеке исключительно удачливом. Будучи от рождения скромным и даже отчасти боязливым мальчиком, с возрастом я обрел уверенность. Математическую школу окончил с золотой медалью, и довольно легко поступил на мехмат МГУ. В студенческие годы я был всеобщим любимцем. Наукой увлекался почти фанатично. И стал самым молодым кандидатом наук в истории университета. Потом была аспирантура, которую мне удалось совмещать с бизнесом. В двадцать три я создал собственное дело и успешно развивал его все эти годы. Стеснения в средствах у меня не было никогда. И хотя богатым меня назвать нельзя, я – человек состоятельный. Сейчас заведую университетской кафедрой математики.