Алексей Евтушенко - Курьер

– Хорошо, – говорю я. – Но где гарантии, что это снова не повторится и ни взрослые, ни дети больше не исчезнут? И что нам делать с этим вашим чертовым Яйцом? Уничтожить?

– Гарантия состоит в том, что у нас элементарно не хватит энергии на еще один такой глобальный эксперимент.

– Энергию можно накопить.

– Да, но на это нужно очень много времени. Даже нам. Возможно, сотни лет в вашем исчислении. И вообще… не так это просто, как на первый взгляд кажется. А уничтожить Яйцо вы все равно не сможете, так что пусть это вас не беспокоит.

Я хочу задать следующий вопрос, но тут часы начинают бить. Три гулких удара следуют один за другим, и тягучий их звук долго гаснет в окружающей ночи.

– Скоро рассвет, – замечает Маша.

– Ну, не так уж и скоро, – говорю я. – Ладно. Как до этих часов добраться-то?

– Думаю, по лестнице, – отвечает она. – Там, внутри, наверняка должна быть лестница. Но я с вами пойти не могу.

– Почему?

– Не могу. Просто не могу – и все. Примите это как неоспоримый факт.

– А как мы войдем внутрь?

– Двери должны быть открыты. А дальше – по обстоятельствам. Поймите, я ни разу там не была и совершенно не представляю, с чем вам придется столкнуться.

Лестница кажется бесконечной, и теперь я понимаю, что имела в виду Маша, когда говорила, что рассвет близок. Но пока еще все-таки ночь. Фонарик не нужен – каждый пролет освещается укрепленным в стене факелом, но мне уже надоело удивляться шуточкам нашего (моего) подсознания.

Я поднимаюсь первым, за мной – Ирина, замыкает шествие Петрович. Он громко, часто дышит, и нам с Ириной приходится замедлять шаг. Однако отдыхать некогда, да и цель близка – вот он, последний лестничный пролет, за которым – дверь.

Только бы она оказалась не заперта… Но с какой стати? Вошли-то мы сюда свободно. И не встретили на всем пути ни единой живой искусственной души. Искусственная душа. Смешно звучит. Интересно, у созданных искусственно разумных существ есть душа?

Времени додумать эту мысль у меня не остается – лестница заканчивается.

Так. Все-таки заперта.

Отхожу к краю площадки, разбегаюсь и бью плечом. Слышен треск, дверь поддается, но не открывается. Бью ногой. Есть, открылась. Темень и пыль. И звук. Равномерное постукивание и пощелкивание работающего механизма.

Фонарь у меня на поясе, но я почему-то снимаю со стены факел и шагаю за порог.

– Да уж, – говорит за моим плечом Ирина. – И как это остановить? Тут часовщик нужен.

– Или заряд взрывчатки, – бормочу я.

Вот уж не думал, что гигантский механизм башенных часов может внушить такое уважение. Совершенно не понятно, как он работает.

– Ничего сложного, – подает голос Петрович. Он все еще тяжело дышит и держит в руках еще один факел, который, вероятно, снял со стены пролетом ниже. – Нужно сунуть что-нибудь прочное между вон теми двумя шестернями – и все. Часы остановятся.

– Лом? – спрашиваю.

– Сойдет и факел, думаю. У него железная рукоять, если вы заметили.

И в самом деле.

– Тогда, – говорю, – не будем терять времени.

– Подождите, – останавливает меня Петрович. – Это должен сделать я. А вам нужно спуститься вниз. Как можно скорее.

– Ничего не понимаю, – признается Ирина. – Почему?

– Потому что велика вероятность того, что после остановки часов мы окажемся в нашем мире ровно на той же высоте над землей, на какой находимся сейчас, – спокойно объясняет он. – Я понял это минут десять назад.

Я прикидываю высоту башни, и мне становится не по себе.

– А может быть, и не окажемся, – говорит Ирина. – Мы же не под землей очутились, когда попали сюда из котлована.

– Вы готовы рискнуть? – спрашивает Петрович.

– Жребий, – говорю я, подумав ровно секунду. – Тянем оба.

– Еще чего! – возмущается Ирина. – Даже и не думайте. Тянем все трое.

– Нет, – качает головой Петрович, неторопливо лезет за пазуху и достает оттуда предмет, в котором я не сразу, но все же опознаю древний револьвер.

– Семейная реликвия, – объясняет Петрович. – Не пропил. Как чувствовал, что пригодится. Учтите, он исправен и заряжен. Не вынуждайте меня нажимать на спусковой крючок.

– Что ж ты его не вытащил, когда мы с этими дрались… там… за городом? – спрашиваю, пытаясь найти выход из ситуации.

– Забыл, – говорит Петрович. – Вы… это. Бегите вниз. Спорить бесполезно, я уже все решил. Ну?

Он поднимает револьвер и взводит курок.

Уже светает, когда мы добираемся до гостиницы. Только покинув кабину флаера, я понимаю, как сильно устал – ноги подкашиваются, мутится в голове. Ирину тоже не переполняет энергия – она чуть не виснет на моей руке, и со стороны мы, вероятно, напоминаем влюбленную парочку, которая возвращается в гостиничный номер после бурно проведенной ночи в злачных заведениях города. Что ж, как минимум первая часть данного наблюдения была бы верна – ночка и в самом деле выдалась бурной. Впрочем, наблюдать за нами в столь ранний час некому – улицы все еще пусты.