– Итак, с глубочайшим сожалением мы вынуждены констатировать, что тираж нашей газеты за последние три месяца упал на двадцать процентов, и сия печальная тенденция продолжает иметь место быть, – произнеся эту витиевато-безграмотную фразу, редактор ежедневной областной газеты “Провинция” снял очки в дешевой пластмассовой оправе и обвел сотрудников усталым взглядом.
Сотрудники индифферентно молчали.
– Вы, разумеется, понимаете, – продолжил редактор, – что так дальше жить нельзя. Потеря тиража – это прямая потеря денег. Так что на повышение гонораров в ближайшее время можете не рассчитывать. Об окладах я уже молчу.
Собрание зашумело.
– Как же так…
– Вы же обещали!
– Чем семью кормить?
– Вы на цены кругом посмотрите!
– А инфляция?!
– Стараешься тут, работаешь как вол…
– Пусть отдел рекламы почешется!
Теперь молчал редактор. Он вертел в пальцах очки и терпеливо пережидал посеянную им бурю в стакане воды. Когда все давно известные в подобных случаях предложения, возмущенные выкрики, железные аргументы и просто междометия стали повторяться, редактор надел очки, хлопнул по столу ладонью и сказал:
– Тихо! Я еще не закончил. Все мы профессионалы, и я не собираюсь учить вас делать газету. Хотя, возможно, иногда и не мешало бы. Поступим следующим простым способом: пусть каждый займется своим делом. Но только займется, а не сделает вид! Ваше дело – писать. И писать так, чтобы вашу писанину хотелось прочесть всем. Понимаете? Хотелось! Вы можете писать все, что угодно, – хоть романы. Но мое дело – редактировать. И если я, как редактор, сочту ваши материалы скучными или просто не заслуживающими внимания, то не обессудьте – не страницах нашей газеты места для них не найдется. И еще. С сегодняшнего дня я лучше опубликую материал из другого издания или выйду с дырой в полосе чем поставлю в номер какую-нибудь очередную проходную, написанную левой задней лапой, серятину своего журналиста. За острые и, тем более, сенсационные статьи гарантирую повышенный гонорар и двойную премию. Последнее – в случае стабильности в поставках качественного материала. Судить о том, что хорошо, а что плохо, буду я. Ну и редколлегия. Иногда. При этом каждый творческий работник, как водится, может высказать свое мнение и внести любое предложение, могущее повысить тираж газеты. Особо будут отмечаться не просто идеи, а идеи, так сказать, осуществленные. В текстах, снимках, рисунках и макетах полос. Все, можете идти работать.
Планерка фыркая и вздыхая расползлась из редакторского кабинета по рабочим местам. Настроение сотрудников менее всего соответствовало возрождению в редакции бодрого духа газетного творчества: народ был вял, апатичен и ворчлив, как и всегда в первые минуты после редакторского разноса.
Корреспондент отдела информации Михаил Бережной сидел за своим видавшие многие виды столом, пялился на экран потрепанного жизнью монитора, курил папиросу “Беломор” и размышлял о том, что жизнь, по-видимому, не удалась.
“Мне двадцать восемь лет, – думал Миша. – В этом возрасте люди пишут гениальные книги, становятся редакторами крупных газет и президентами богатых фирм. Или не становятся. Как я. Что у меня есть? Двухкомнатная квартира, жена, двое детей, вечное безденежье да сотня статей, которые давно всеми забыты… А Лермонтова в моем возрасте вообще уже убили! Эх, пойти коньячка выпить, что ли?”
В распивочной “У Томы”, расположенном рядом с редакцией, было, как всегда, шумно и дымно. Он взял свои всегдашние семьдесят пять грамм и отошел за ближайший свободный столик. Коньяк не замедлил оказать свое благотворное действие на измученный бесплодными умственными терзаниями Мишин организм. И в тот момент, когда газетчик решил повторить для закрепления, так сказать, достигнутого тактического успеха, у его столика, чуть пошатываясь, возникла невысокая личность в потертом до белизны на сгибах кожаном реглане образца пятидесятых годов прошлого века и засаленной кепке. Из-под кепки в разные стороны торчали неопрятные космы желтых, с обильной проседью, волос.
– Привет, – хрипло поздоровалась личность.
Старательно глядя в сторону, Миша Бережной промолчал, по опыту зная, что агрессивно-пьяным и сумасшедшим в глаза лучше не смотреть, а уж разговаривать с ними…
– Проблемы, брат?
“О, господи, – тоскливо подумал Миша, – и здесь мне нет покоя. Придется…”
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу