Максим Жуков - Оборона тупика

– Я ведь из вежливости спросил. Я же все время на вашей стороне, не обращали внимания?

– На своей стороне, – поправил Струев.

– Конечно, – согласился Киреев, – но что в этом странного? Разве господин Лян или вы не на стороне вашей страны? Разве вы были когда-нибудь на стороне африканцев, англичан, французов, японцев или американцев? Сейчас мне больше всего хочется, чтобы вы справились с новой угрозой. Вы тоже этого хотите, вот и получается, что я на вашей стороне.

– Вы, безусловно, надеетесь, что мы справимся, а в мире останется достаточно хьюменов, чтобы продолжить ваше дело.

– Я надеюсь, что так и будет, господин Струев, – отозвался Киреев, – задача любой цивилизации породить сверхцивилизацию. В последнее время погибло столько наших, что это кажется сомнительным, но… Рано или поздно, господин Струев, все произойдет именно так, если только человечество вообще не уничтожит себя или настолько разбалансируется, что сверхцивилизация просто не сможет развиться, но это будет означать только бездарность землян и в конечном счете обернется поражением человечества.

– Твой пафос понятен, – сказал Струев, – но для нас он неубедителен. Нет никакого предназначения, помнишь? Ладно, оставим это. Скажи мне, чего, по-твоему, хочет Тродат?

– Тродат очень умен, – ответил Киреев. – Мы его обнаружили, долго наблюдали, завели знакомство, пока не раскрывая главной тайны, но он, будучи генетиком, сам давно уже подозревал обо всем. Совершенно случайно он увидел наших наблюдателей где-то на Балканах при неких неприятных обстоятельствах, и у него сложилось собственное мировоззрение, потрясающее своей нелепостью. Для воплощения части его планов им была выбрана ваша страна, господа. Примерно в то же время Россией занялись и мы. Видите, как все связано…

– Ты отвлекся, – сказал Струев, – что за мировоззрение такое?

– Он полагает, что нас нужно остановить, что мир, наоборот, нужно разбалансировать, чтобы взращивание отдельной сверхцивилизации внутри человечества стало невозможным. Он надеется, что в этом случае определенные изменения могут в конечном счете коснуться если не всех, то большинства.

– Генетические изменения? – уточнил Струев.

– Есть разные мнения, – ответил Киреев, – однако то, что происходит сейчас, никак не связано с генетикой, не правда ли?

– Так в чем суть, нелюдь? Не юли!

– А в чем, господин Струев, конечная цель любой науки, с одной стороны, и в чем, собственно, цель эволюции, с другой? Вижу, вы поняли, о чем я. Все же Тродата я никак не могу понять. Я даже не знаю, понимает ли он сам механизм, который пытался запустить, в том числе с вашей помощью. Но он точно не может уразуметь одного: делая это через вас, он и на своей цели наверняка ставит крест. Хотя, не исключена возможность, что им все же двигали чисто личные мотивы…

– Что же, вполне искренне, – констатировал Струев, – но скажи мне, нелюдь, когда вы решили осуществлять свои планы через нас, неужели никому из сверхлюдей не пришло в голову, что это конец и всем вашим планам?

– О, господин Струев, все было рассчитано до мелочей. Помешала пара нелепых случайностей… и, конечно, вы, господин Струев. Недаром Тродат так много внимания уделял вам и был так огорчен, когда вы исчезли из России.

– Не надо мне петь дифирамбы, – сказал Струев, – а что до случайностей, то, судя по всему, ты, милый, слишком быстро бежал свою стометровку. Ты так ничего и не понял в России. Подумай над этим все оставшееся у тебя время. Пойдем дальше, Лянушка…

– Постойте, господа! – Киреев даже поднял руки. – Буквально секунду. На тот случай, господин Струев, если вам посчастливится пережить меня, знайте, что мы ошиблись в оценке ваших женщин. Вы тоже будьте с ними поаккуратнее…

– На тот случай, если ты переживешь меня, – отозвался Струев, – поразмышляй о сером мусоре, низвергающемся с небес, и, возможно, тогда твои мысли о сверхцивилизации потекут несколько иначе. Отрубай его, Лянушка.

Лян нажал кнопку на пульте, перед ними снова была только зеркальная стена.

– Кого ты еще хотел мне показать? – спросил Струев.

– Он в соседней камере, – Лян сделал несколько шагов и снова воспользовался пультом, – вот. Это тот самый хьюмен, с которым разговаривал Суворов в Гамбурге.

Высокий седой хьюмен с закрытыми глазами, разведя руки в стороны, висел в полуметре от пола.

– Левитирует, понимаешь, – хмыкнул Струев, – чем сей постаревший Дункан Маклауд знаменит еще, кроме Гамбурга?