Максим Жуков - Оборона тупика

– А ты меня нет, что ли? – парировал Струев.

– Да пошел ты!

– Да, Данила, туго дело… Знаешь, какая у тебя основная проблема?

– Ну и?

– Ты клинически сильный человек. Ты патологически не слабак. Именно такие люди совершают самые страшные ошибки. Как же это вы с Аннушкой-то, а, Данила?

Суворов вскинул взгляд на Струева.

– Сейчас об этом догадаться несложно, – сказал тот, – хотя я понял это еще несколько дней назад, сопоставив все факты. А тогда… Я ведь не бог, Данила… Скажи мне, милый, а ребенок у вас есть?

– Да какой, к богу в рай, ребенок, доцент?! Была всего одна ночь в 2010 году.

– Мда-а… Ладно, ты мне теперь вот что скажи. Почему ты скрыл от Советников все эти дела с хьюменами после Гамбурга? Что молчишь? Ты полез в европейскую драку, чтобы доказать, что у хьюменов нет превосходства, а когда это превосходство обнаружил, решил не подвергать свой народ искушению. Ты боялся дать всем повод подумать, что мы не находимся, так сказать, на столбовой дороге развития цивилизации? Никогда не думал, что ты такой дурак!

Суворов молчал. Струев продолжил:

– Шла бы она эта столбовая дорога к такой-то бабушке! Мы тысячу лет защищаем маленький боковой тупичок на этой дороге, и пока этот тупичок не сдан внаем автолюбителям с большой дороги, пока в этом тупике живут люди, еще не все потеряно. Вот тебе и малиновый звон, Данила…

– Слушай, доцент, уйди, дай побыть одному.

– Не, Данила, не дам, – сказал Струев, – и пойдем мы вместе. Ну-ка глянь на меня. Так. Соплей не видать. Пошли. Не забудь поумничать.

Их остановил сигнал громкой связи в операторской. В динамиках раздался голос Щерина:

– Господа, на связи Советник Лян.

Оба ничего не ответили, поэтому первой прозвучала реплика Ляна:

– Данила, Иван, здравствуйте.

– Здравствуй и ты, коли не шутишь, – ответил Ляну Струев, – давай, говори, милый. Только, ради всего святого, без предисловий.

– Хорошо, без предисловий. Завтра заседание Совета. Вам надлежит принять в нем участие. Спецрейс уже готовится. Прошу быть.

У Суворова даже удивляться сил не было.

– Мы поняли, Лянушка, – ответил за обоих Струев, – что-нибудь еще?

– Нет, ничего, – ответил Лян, – до встречи.

Связь прервалась. Суворов поднял на Струев глаза и сказал:

– Объясни.

– Что здесь объяснять, – отозвался Струев, – все, что здесь происходило, знают и на той точке, где сидит Лян, и в Москве.

– Ну ты и крендель!.. И?

– И нас вызывают на Совет, чтобы примерно наказать. Одним словом, суббота с воскресеньем отменяется. Ситуация 23 разрешилась так, как и было запланировано.

– Кем?

– У тебя совсем мозги отсохли? Не нами, конечно. Слава богу, вскрыта опасность по ситуации 28, а Старшим Советником будет человек.

– Ты что же это, чудик, – вскинулся Суворов, – ситуацией 23 не занимался?! Свою любимую двадцать восьмую разрабатывал?

– Занимался, – ответил Струев, – как не заниматься… Просто если ситуация 23 существует три года, с ней ничего не поделаешь. Это закон природы, Данила.

– И что будет?

– Нас с тобой снимут или отстранят…

– Это мы еще посмотрим. А вообще?

– А вообще будет война. Непонятная, беспощадная и долгая. С кем – неизвестно. Ладно, хватит об этом. У нас осталось около четырнадцати часов, чтобы надраться и выспаться. Пойдем отсюда.

Они вышли в коридор.

– Хм… Совершенно некстати вспомнил, – на ходу проговорил Суворов, – знаешь, что в войсках называется «малиновым звоном»?

– Ну и что же?

– Переносной армейский термоядерный заряд.

– Это еще почему?

– Там при постановке на боевой взвод загорается малиновым цветом светодиод готовности. Сначала в жаргон вошло, а потом… Теперь название практически официальное. Такие дела…

Положение Струева лучше всего подпадало под определение «интернирован по классу один», однако об интернировании ему никто не сообщал, да и вообще во всем была какая-то неопределенность. Ему заявили, что он «изолирован», но это был термин не из тех, которые, во всяком случае, раньше, определяли действия Советников. После очень короткого заседания Совета в 2024 году Суворов был смещен с поста Старшего Советника и вообще выведен из состава Совета. Новым Старшим Советником был избран Лян. В таком развитии событий Струев нисколько не сомневался. Он сказал тогда: «Что ж, могло быть хуже. Прости, Данила». Интересно, что по поводу Струева такого рода решение озвучено не было. «Забыли, что ли, второпях?..» Струев и Суворов были заключены под стражу и разделены. В Москве Струева содержали в самой большой и благоустроенной камере на минус четвертом этаже гостиницы «Москва». На все его расспросы о Суворове ему отвечали подробно, и Струев половине сказанного даже верил. Суворов был болен. Болен сильно. Воспаление коры головного мозга, ярко выраженная шизофрения с долгими периодами ремиссии, когда болезнь почти полностью отступала, цирроз печени и рак правого легкого. Создавалось полное впечатление, что организм титана враз перестал бороться сам за себя, и началось его полное разрушение. Суворова лечили, «Состояние его стабильное», – говорили Струеву, когда тот настаивал на своих вопросах, от него не скрывали: надежд на излечение нет никаких. В одном из разговоров его собеседник упомянул слово «интернированный». «Так Старший Советник интернирован?» – спросил тогда Струев. «Бывший Советник Суворов интернирован», – ответили ему. Однако, судя по всему, содержание больного интернированного бывшего Советника было более комфортным, чем содержание изолированного непонятно кого.