Евгений Гаркушев - Ничего, кроме магии

– А вы… – начал Белоусов и понял, что язык отнялся. Он просто не мог вымолвить ни слова. А слова просились на язык очень неприятные для заявившейся парочки.

– Ты помалкивай лучше, гад, – сказал Кравчук. – Безопасность я тебе не обещаю, жизнь – лишь насколько это от меня зависит. Но уже и это – немало.

Белоусов попробовал скрутить шиш, но руки не слушались. Они словно увязли в каком-то липком киселе.

– Давай, отказную пиши, – приказал эмиссар, и ноги сами понесли президента корпорации к столу. Он понял, что вновь обрел способность двигаться и говорить.

– А если не напишу? – спросил он.

– Тогда совершишь экскурсию по отдаленным отсюда местам. Узнаешь, где я побывал и что повидал, – объяснил Кравчук. – Не советую.

– На что отказную писать? – спросил Белоусов. – Он вдруг понял, что давно занимается не своим делом. Ему на всю жизнь хватит той тонны золота, что он спрятал в карьере. Пора уносить ноги. От Далилы, от Патрикеева. От всей присосавшейся к нему мрази. И ничего с собой не брать. Повесить ответственность на Кравчука – и до свидания.

– Что ты слагаешь свои полномочия в связи с возвращением директора и передаешь их ему. – Темный Плащ кивнул на Кравчука.

Белоусов уже взял со стола даренный губернатором «паркер», когда распахнулась дверь и в комнату влетела Дал ила.

– Эта дрянь поздно меня предупредила, – прокричала женщина, видимо имея в виду Оленьку. Волосы на ее голове стояли дыбом, совсем как тогда, когда она вырвала Белоусова из лап зомби. – Сгиньте отсюда, авантюристы!

С руки Далилы сорвалась молния, полетевшая прямо в Кравчука. Тот попытался отпрянуть. На лице его застыл ужас.

Брентон, привыкший, видимо, жить на широкую ногу у себя в Канаде, снял в гостинице номер-люкс. Такой же номер он заказал и под штаб-квартиру.

– Лучше бы деньги в дело пустить, – скромно намекнул новому товарищу Молоканов, имея в виду номер люкс под штаб. Приютились бы и в самом обычном…

– Ерунда, – отмахнулся Брентон. – Тебе сколько на кампанию надо?

Виктор задумался. Лучшие чувства и желание победить боролись в нем со скромностью. Ко всему прочему примешивалась жадность – а ну как мало попросит?

– Тысяч десять долларов, – заявил он. – Чтобы по высшему классу. Но лучше – больше.

– Не понял, – честно признался Брентон. – Если по высшему классу – десять, то как будет, если добудем больше?

– По экстра-классу, – не растерялся поднаторевший в общении с избирателями кандидат в депутаты.

– А… – протянул Брентон. – В рублях сколько будет? Молоканов посмотрел на «канадца» ошалело. Зачем считать в рублях? Неужели в долларах не удобнее?

– Шестьсот тысяч…

– В золоте, стало быть, килограмма два, – быстро произвел подсчет Брентон, чем еще больше удивил Виктора. – Столько у меня пока нет. Что ж, найдем выход. Думаю, ограбим банк.

«Господи, – вздохнул про себя Виктор. – Он шутит, идиот, или на самом деле собрался идти на ограбление? Во имя чего?»

– Осталось подумать, что мы можем украсть, чтобы не нанести ущерба хорошим людям, – продолжал канадец.

– Да патрикеевскую контору, – ответил Молоканов полусерьезно. – Конкурента моего потрясем.

– Точно, – довольно потер руки Брентон. – Возьмем Сергея, и ночью – на дело.

Виктор от такой прыти иностранного гостя опешил. Но потом решил списать его слова на тонкий английский или плоский американский юмор. Ему, откровенно говоря, шутка не понравилась.

Человек в темном плаще поднял руку, и молния повисла перед самым носом Владимира Петровича, немного не долетев до цели. Даже в застывшем состоянии молния представляла собой грозное зрелище. В целом она напоминала измочаленную полупрозрачную ветку, внутри которой мерцали голубые и красные прожилки.

– Никогда не любил предметную магию, – вздохнул Бонуций, вставая с кресла и подходя к молнии. Плащ сам собой свалился с него, и взору присутствующих открылись сияющие золотом доспехи. – И сработано грубо, и энергии расход большой, а главное, чем она тебе поможет?

Великий магистр брезгливо взял молнию в руки, подержал, дунул – и она цветными искрами медленно осыпалась на пол. Лицо Далилы было искажено ужасом до неузнаваемости.

– Ты не бойся, девочка, – обратился к ней Бонуций. – Что тебе творцы твои дали, кроме псевдосуществования да этой игрушки? – он кивнул на Белоусова. – Я не собираюсь тебя уничтожать. Хочешь – возьму с собой, будешь жить полной жизнью. После того, как дело сделаем.