Сергей Герасимов: Country of Well

Иксу стало жаль беднягу.

– На, у меня еще немного осталось, – пролепетал он и, поддерживая себя толчками воли сделал три шага. Шесть толчков на три шага. Он перевернул бутылку и вылил последние глотки в воду колодца:

– Для друга мне не жалко.

С колодцем что-то происходило. Он мелко вибрировал, то погружаясь в песок, то вырастая, как башня – лунная тень бежала по барханам. Наконец, он затих. Икс подошел и почувстовал запах, тот самый запах, которым бредили его сны.

И тогда он родил мысль: одна бутылка в день, но какой величины бутылка? И мысль решила все – он наклонился и стал, захлебываясь, пить. В глазах летали многоцветные колеса, шелестя спицами, спицы превращались в нотные значки и жучками бегали по лицу – еще минута и он не выдержит.

Колодец зашевелился и стал выростать. Он рос, покачиваясь, пока не сравнялся с деревьями, гордый и могучий. Вот, выкопавшись полностью, он попробовал шагнуть, но не удержал равновесия и упал – медленно, как подрубленное дерево, – и раскололся надвое. Хлынул сверкающий водопад и больше Икс ничего не видел. Впрочем, все эти чудеса он тоже забыл к утру.

А поутру он проснулся. Огромная труба, разбитая надвое, как стеклянная пробирка, лежала рядом на песке, чуть шевеля умирающими псевдоподиями. Обойдя трубу со всех сторон, Икс рассмотрел ее устройство. Он мало что понял: основные жизненные блоки были герметично закрыты. В самой нижней части виднелось множество присосок (все еще подрагивающих, как живые), все присоски были отвратительны – наверное, он ими питается или высасывает воду из земли, чтобы всегда быть полным. Там же были довольно обьемные вибраторы. Один из вибраторов судорожно включался и выключался: агония. Сбоку, чуть выше дна, виднелось утолщение в виде трубки, в утолщении легко угадывался зародыш нового колодца. Зародыш был примерно в метр длиной.

Икс не удивился, потому что ему было не до удивления (болела голова), а рассмеялся. Посмеявшись, он пошел в обратном направленни. По своим ясно видневшимся следам. Все вокруг так сладко пахло, что он не удержался и укусил свой воротник. Воротник отдал ту каплю, которую он сохранил после ночного потопа.

Подойдя к беседке (следы вели почему-то спиралью и заканчивались сзади) он понял, что здесь что-то произошло.

Все люди стояли на крыльце, впереди гидесса, англичанин и черный рыцарь, а раз-два-три-четыре-пять-шесть(нет, этого я уже считал)-семь-восемь колодцев стояли перед ними в воинственных позах.

Гидесса, англичанин и черный рыцарь вышли вперед; восемь колодцев стояли перед ними в воинственных позах. Старушка Борзи что-то шепнула гидессе, сошла на песок и скрылась за беседкой.

Один из восьми колодцев был тонким и, повидимому, глубоким. Именно он вел переговоры. Остальные выражали свое мнние вздохами, хрюканием, бурчанием и плесканием воды.

– Двое погибших и один пропавший без вести, – сказал колодец на превосходном английском, – таков итог конфликта.

– Вы забываете о наших потерях, – ответила гидесса, – двое погибших, один пропавший без вести и невинная девушка, которая была обесчещена.

Колодец театрально засмеялся.

– Этого не могло произойти вследствии технологических различий, – сказал он, – ваша невинная девушка всего лишь замерзла, просидев полночи по шею в воде.

Стенни хотела высказаться, но не нашла слов от возмущения.

– Мы не можем оставить этот прецендент без внимания, продолжал колодец, – наша национальная честь и гордость требует наказания виновных.

– Какого же наказания вы требуете?

Колодец посоветовался со свитой и однозначно ответил.

– Нет, смертная казнь в нашей стране отменена сорок лет назад, – так же однозначно ответила гидесса.

Переговоры зашли в тупик. Семь мелких колодцев вибрировали от нетерпения, сверкали мутными брызгами и толкали друг друга боками – состояние крайнего возбуждения. Глубокий колодец решил на время уйти в философию:

– Разве не помните вы, что каждый из ста сорока четырех тысяч нас единстеннен? Если бы из вашей истории вычесть десяток хорошо отобранных гениев, то вы все оказались бы в каменном веке. Но помните о миллионах других, которые были вычтены, не успев стать гениями! Я ненавижу ваши военные подвиги! Убивайте друг друга, но не трогайте нас.

Он нагнетал обстановку умно и умело.

В это время мальчик обьяснялся девочке в любви; девочка поправляла гольфик с отстраненным видом и подсчитывала, сколько получится к двадцати годам, если будут признаваться каждый месяц, но разные, получалось мало, она решила, что пусть лучше признаются каждый день, но подсчитать громоздкое число не удавалось.