Владимир Черепнин: Свирепый черт Лялечка

Голова соображала плохо, сумбурные мысли, сменяли друг друга, не успев окончательно сформироваться. Почти галопом я вылетел на лестничную клетку и приложил ухо к двери соседа. Было совершенно не до приличий.

- ...так не должно быть! Этого вообще не может быть. Так с богами нельзя! Почему я опять здесь? У меня целый мир в подчинении! Я вечный! Я Пахан! Всех сожгу! Рано или поздно. Все еще узнают Аллаха Иисусовича!

Я вернулся в свою квартиру. Что ж, с волками жить - по-волчьи выть. Сейчас самый подходящий момент. Пока еще тепленький. Если дать ему время очухаться, то все вернется на круги своя. Причем с удесятеренной силой.

Я решительно снял трубку и, набрав справочную, попросил номер неотложной психиатрической помощи.

Как ни странно, но, несмотря на ночное время, машина прибыла достаточно быстро. Провожать соседа я не пошел. Только убедился в глазок, что Кашкин, спеленатый и успокоенный каким-то сильным уколом, отбыл в место, как раз предназначенное для подобных Паханов и генсеков.

Однако, его речи о владении миром, кострах, не прибавили мне уверенности, что мои приключения - не бред. А, вдруг, Кашкин страдает какой-нибудь редкой заразной формой сумасшествия, передающейся через звуки? И услышав нечаянно речи соседа о мировом господстве, инквизиции, дьяволах и богах, я сам потихоньку сбрендил?

Кроме моих воспоминаний требовалось какое-нибудь материальное подтверждение того, что все происходило на самом деле. Бритая голова соседа? Отсутствие мелочи в кармане? Все это - косвенные улики, ничего не доказывающие. Прическа Кашкина из-за глубоких залысин всегда напоминала ирокез. Возможно я случайно увидел, что сосед лишился своего хохолка, а остальное было плодом моего больного воображения. Может, не я попал в другой мир, потому что в нем правил мой сосед, а Кашкин оказался главным злодеем в придуманной мной действительности, как раз в силу моих к нему "добрых" отношений.

Стоп! Вот оно - доказательство. Мне и сотой доли всего произошедшего не могло прийти в голову. Не мог я такого нафантазировать... Хотя, это справедливо по отношению к моей голове в нормальном, здоровом состоянии. Что же касается больного воображения, тут увы, я не специалист.

Я ходил по квартире, как неприкаянный. Из зала на кухню, затем снова в зал. Потом почему-то остановился у дверей спальни. Я ей редко пользовался и порой вообще забывал о ее существовании. Вполне хватало одной комнаты, в которой имелось все необходимое холостяку: большой удобный диван, телевизор, музыка. Я распахнул дверь и обомлел...

Я словно вновь услышал звонкий Лялечкин голос: "... грешники плакают, охают, плохо им. А я на возвышении, в прохладочке сижу и играю сказочную мелодию: "Блым-тылым-тылым, блым-тылым-тылым".

Загромождая собой все свободное пространство небольшой комнатушки, почти упираясь в потолок, в спальне стояла огромная арфа...

Я сразу понял, почему так легко усомнился в том, что все произошедшее было на самом деле. Гораздо легче расстаться с мечтой, химерой, плодом фантазии, чем с реальностью. И только теперь я осознал, как мне будет не доставать Лялечки. Неужели больше никогда не услышу ее звонкий голосок? Ее легкомысленное "фьють"? И так и не узнаю, как выглядят, скорей всего, придуманные трампампунчики?

Проклятый Бздысыкпук, даже не дал попрощаться по-людски. Да что там попрощаться, я исчез в тот момент, когда чертовушка на меня обиделась. Что она теперь решит? Что я испугался и смылся? И нету ни какой надежды оправдаться. Или есть? Должен же Люцифер как-то отблагодарить меня... А с чего я решил, что он вообще что-либо будет делать? А даже если и будет, то совсем не означает, что он явится и произнесет: "Слушаю и повинуюсь". Может он нашлет какой-нибудь мор на моих начальников, тем самым продвигая меня по служебной лестнице? Или подсунет мне выигрышный лотерейный билет? Да, мало ли. Одно точно: в арсенале дьявольских благодарностей вряд ли числится свидание с Лялечкой. Хотя она сама же говорила, что прогуливала уроки в нашем мире. Да и арфу должна же она забрать. Так что еще не все потеряно...

Следующая мысль, пришедшая в мою голову, словно ушат ледяной воды, как гром среди ясного неба, отрезвила, ошарашила, лишила надежды. Я вспомнил про разноскоростное течение времени. Пока я метался по квартире, да пристраивал соседа в психушку, здесь прошло часа полтора-два. А там? Десять лет? Сто? Двести? Хотя, какая разница? Если она не вспомнила о моем скромном существовании в течение даже одного года, то полагать, что это произойдет в последствии, просто глупо...