Александр Громов: Завтра наступит вечность

О комарах – особая песня. Понятно, где сыро и тепло, там и комары. Московский комар мелок и зловреден не укусом как таковым, а глубоким знанием человеческой психологии. По адресу хитроумных кровопийц матерились все без исключения слесари, но легенда о подземных комарах была сложена всего одна, и та примитивная: мол, все они перезаражены СПИДом. «Не верю!» – справедливо говорил в таких случаях Константин Станиславский. Я был с ним солидарен, но не снимал с ушей макаронные изделия. Игра в простачка мне даже нравилась.

Только когда старый алкоголик дядя Гоша начал вешать мне лапшу насчет аллигаторов в сточных коллекторах да одичавших людей-мутантов, никогда не вылезающих на поверхность, получился перебор, я ответил обидно и едко, и от меня отстали. Логика, господа! Задохнуться под землей можно, это я вам говорю, и заблудиться проще простого, если полезешь куда не следует, и труп не найдут, а больше нет никаких опасностей, не считая почти стопроцентной вероятности со временем спиться, как дядя Гоша. Специфика тупой и грязной работы. Но я-то пока не злоупотреблял и вообще рассматривал эту работу как сугубо временную!

…Дыра была как раз такая, чтобы пролезть, и из нее шел ток воздуха. Надо сказать, это был довольно свежий воздух, немного влажный, правда, но почти не затхлый. Чудеса. Когда привыкнешь дышать подземной прелой дрянью, чуть более чистая струя кажется воздухом из соснового бора. И я…

Нет, лучше уж я расскажу с самого начала. Должны же вы узнать, каким образом при помощи чашки чая люди попадают в боги, когда события цепляются друг за друга, словно зубья шестеренок. Пожалуй, если бы не та злополучная чашка, вовек бы мне не спознаться с Избранными, жил бы себе и жил, как все. Ходил бы поверху, по асфальту, временами наступая на чугунные крышки люков, и знать не знал, что у меня под ногами. Да и не интересовался бы.

Чашка как чашка. Фарфоровая, в цветочек. Сижу это я с утра в своем закутке, никого не трогаю, паяю схему. И как на грех: нет бы тому пожарнику, как всегда, мимо пройти – сунул-таки он нос за стеллажи, а там я. И из чашки вьется парок приятный – только что отменно заварил.

– Та-ак, – говорит со значением. В лаборатории сразу тихо стало. – Нагревательными приборами пользуемся?

В ответ я молча демонстрирую ему дымящийся паяльник – вот, мол, мой нагревательный прибор, он же орудие труда, и отвали, не мешай техническому прогрессу. Не тут-то было: пожарник явно имел в виду мой чай и сделал на него стойку, как сеттер.

– Ну и что? – говорю тогда, не отрываясь от схемы. – Разрешение на электроплитку у нас имеется. Для технологических целей.

Другой бы отстал, а этот – нет. Настырный. Видно, похмелиться срочно надо, а для этой задачи, по его мнению, лучше технического спирта ничего не придумано. Я бы этому вымогателю налил, хоть и жалко – спирт для дела нужен, – так ведь он, гад, вместо благодарности с дерьмом меня смешает, чтобы показать, кто тут главный человек. Полип, прилипала зловредная. Посему делаю морду кирпичом и продолжаю ковыряться в схеме.

– Та-а-ак, – сипит он с большой и светлой радостью в сипе, ощупав холодную электроплитку. – Правил противопожарной безопасности не знаем? А ну, сей момент давай сюда кипятильник, составлю акт.

Ага, разбежался.

– Какой кипятильник? – изумляюсь я, оглядываясь по сторонам. – Где вы видите кипятильник?

– А это что? – тычет он в кружку.

– Чай, – констатирую я. – Черный, байховый. Зеленого не употребляю, он мочегонный. А вы что подумали? Пиво?

– Так, – гонит он в азарте. – А чем воду кипятил?

– Взглядом, – отвечаю я так серьезно, что за стеллажами кто-то начинает сдавленно хихикать. – Хотите научу? Кстати, попрошу не тыкать. Не люблю.

Тут-то он и озверел. С похмелья это запросто. Шасть мимо меня – и ну выдвигать ящики стола, будто я такой глупый, что держу там незаконный кипятильник. Ничего он там найти не мог, но я и этого не стерпел. Сыскарь какой. Хамить мне не следует. В общем, положил я паяльник на подставку, неторопливо встал, взял пожарного ревнителя за штаны и воротник, ну и… Ох, и верещал же он, когда я тащил его через всю лабораторию и в коридор выкидывал! А через двадцать минут я уже стоял перед начальником отдела.

– Ну что, доигрался, Святополк Окаянный? – говорит он мне, и вижу – расстроен. – Не мог по-хорошему? Да ты не стой, сядь, объясни толком.

Хоть и злой я был в тот момент, а начальнику тыканье на вид не поставил. Он у нас хороший мужик, хоть и сильно верующий, отчего не может называть меня Святом, как другие, а «Святополк Всеволодович» еще не всякий выговорит. Посему я для него либо просто Святополк, либо Святополк Окаянный – смотря по обстоятельствам.