Александр Громов - Багровые пятна

Рыбой Хаг не отказался бы полакомиться прямо сейчас, но не здесь же, на глубине, на нее охотиться! А еще ему хотелось женщину. Хорошо бы черноволосую Моллу или зеленоглазую Гугу, но подошла бы и толстая Яйна или вообще любая женщина племени, по обычаям предков лишенная права отказать мужчине, если только не готовится родить со дня на день, и если месяц не в запретной фазе. В становище на баб иной раз и смотреть не хочется, особенно когда ссорятся, но стоит прожить холостяком столько дней, сколько пальцев на одной руке, как все мысли – только о них. Это как голод. Даже хуже голода.

На повороте речка ускорила течение, и Лям опять не справился. Вскочив на корточки и тут же пригнувшись, вытолкнув шест на всю длину, Хаг помог плотику покинуть низко нависшие над водой заросли корявого лозняка и, оскорбленный болью царапин, со сдержанным рычаньем влепил нерадивцу Ляму затрещину. Всего лишь в четверть силы, благодаря чему Лям устоял на закачавшемся плотике. Вполне достаточно для назидательного урока, и не надо никаких слов. Этот смолчит, только шмыгнет носом. С Гнуком, окажись он на месте Ляма, Хаг повел бы себя иначе.

Но, к великому удивлению Хага, тихоня Лям не смолчал:

– Там кто-то есть, – сказал он, оправдываясь, и указал рукой вбок, сквозь заросли, отчего опять едва не упустил шест.

Теперь и Хаг, прислушавшись, уловил отдаленный протяжный крик, пронесшийся над болотом. Крик показался странным. Так трубно и безысходно могло бы кричать очень сильное животное, попавшее в трясину, – но не олень с большими рогами и не старый самец лось. Конечно, такой крик мог бы издать человек, великий мастер производить ртом или пустой костью всякие звуки, – но откуда здесь, посреди болота взяться чужому человеку? Чужаки с юга зловредны, но не глупы.

– Там большой зверь, – шепотом уточнил Лям. – Он есть на острове, большой зверь. А на реке так есть, что его нет, зверя.

Хаг не ответил, но взялся за шест. Плотик пошел быстрее. Берега здесь были не особенно зыбкими, и разросшийся лозняк мешал смотреть вдаль. Речка описала плавный поворот, и в прогалине впереди опять показались холмы. Хаг знал эту излучину. Речка страшится болота, совсем как человек. Прежде чем протечь сквозь бездонные зыби она хочет еще раз увидеть место, где родниками пробилась на свет, и набраться храбрости.

Хагу был известен и остров, удобное место, чтобы отсечь от берега стадо оленей, забредшее туда на сочные травы. В одном месте речная петля подходила к острову на три броска копья. Поросшая клюквой и морошкой полоса кочкарника между берегом и островом, колыхалась под ногами, но выдерживала тяжесть и зверя, и человека. Когда племя в прошлый раз разбило становище у холмов, здесь по приказу Аухи была устроена большая охота. Еще не прошедшим посвящения юношей Хаг участвовал в ней наравне со всеми. Одна самка, обезумев от криков охотников и рева истребляемых сородичей, в безумной попытке обойти загонную цепь кинулась прямо в топь. Тщетно ее пытались вытащить – не для мяса, его и без нее хватило на несколько дней пиршества, но потому, что никакое живое существо не должно находить свою смерть в трясине.

Никакое. С тех давних пор как добрые духи неба, враждуя с болотными духами, вынесли из топи двух первых людей и населили землю и воду всякими зверями для их пропитания, ни человек, ни зверь, живущие в краю болот, не должны тонуть. Умерших родовичей не опускают в топь – ищут для могилы место повыше и посуше, лучше всего круглый холм, земляной, поросший белым мохом с поверхности и ледяной внутри. Духи болота, покинутые людьми, не любят человека и мстят ему. Злобные и завистливые к тем, кто живет наверху, они пожирают тело и душу утопленника, рождая взамен несметные полчища жалящих насекомых. Поэтому ни один человек, рожденный на земле Болота, не оставит в трясине соплеменника, живого или мертвого; метнув кожаный ремень, попытается вытащить и угрязшего врага, умея добить его на сухом раньше, чем он вскочит на ноги. Но иногда люди все-таки тонут. Шесть зим назад случилась война с племенем Холмов, храбрый порыв людей Болота был остановлен многочисленностью соседей, сумевших защитить свое становище, и в ответном набеге немало чужих воинов перетонуло в бездонных «окнах», а то и просто в таких местах, где взбредет в голову увязнуть лишь тому, кто привык ходить по твердой почве. Вот потому-то и не переводятся полчища кровососов. А разве по осени и весне, когда лед обманчив, мало тонет всякого зверья?