Дмитрий Грунюшкин - За порогом боли

Выстрелы загрохотали одновременно с нескольких сторон. Разлетелось стекло одной из машин, выбитое пулей, послышались крики раненых. Но Макс этого не видел и не слышал. Он видел только то, как, раскинув руки, падала на землю Ленка. Все словно остановилось вокруг. Она падала медленно, будто погружаясь в воду. И так же медленно, лицом вниз, падал Макс. Он упал, скребя пальцами землю. А потом зарычал так, как человек рычать не может. Нечленораздельно, яро, как ревет смертельно раненый медведь. Он встал, не обращая внимания на свистящие рядом пули, подошел и опустился рядом с ней.

Когда по пояс мокрые Грек и Касым с СВД в руках подбежали к нему, он так и стоял на коленях у тела, обхватив себя руками и раскачиваясь. Он стеклянно глядел на ее лицо, такое белое в лунном свете, не в силах заставить себя к ней прикоснуться. Сегодня судьба была против него, и он знал, что чуда не будет. Не будет больничных палат, цветов и передачек. Она мертва. И никогда, НИКОГДА, не будет живой.

– Он за машиной стоял, – прошептал Касым, ни к кому не обращаясь. – Я попал. Кажется…

Грек наклонился к Ленке. Когда он снова выпрямился, то прятал глаза, но Макс на него и не смотрел. Он и так все знал.

– Одна пуля. Прямо в сердце. Ей почти не было больно.

Макс не ответил.

– Пойдем, – Грек обнял его за плечи. – Надо уходить. Милиция будет с минуты на минуту.

Макс посмотрел на него непонимающим взглядом, и перевел глаза на Ленку.

– Ей уже все равно. Ей лучше, чем тебе сейчас. Нельзя, чтобы менты тебя здесь застали.

– Нет, – прохрипел Макс, но Грек с Касымом почти силой потащили его к машине. Макс перестал сопротивляться. Не было сил. Страшная апатия сковала тело, словно отделив его от мозга. И где-то в глубине его, что-то начало мертветь, как будто игла с новокаином вонзилась в сердце, наполняя его волокнистым холодом.

Грек сел за руль, а Касым рядом с Максом сзади.

– Я попал, – не зная, как утешить друга, повторил Касым, – но он за машиной стоял. Я не уверен… Все так неожиданно началось. Я не успел…

– Ты его видел? – спросил вдруг Макс.

Касым кивнул.

– Кто это?

– Не из «пятаков».

– Кто?

– Себастьян. Он из «болтов».

Макс кивнул, и снова ушел в себя.

«Девятка» развернулась и выехала с пустыря. Макс последний раз оглянулся. Бандиты скрылись, оставив пятна крови на земле и разбросанные гильзы. На пустыре осталось только тело Ленки, светлым пятном выделявшееся на темной траве. Макс закрыл глаза.

Светка смотрела на спину Макса и кусала губы, стараясь не заплакать от беспомощности. Его широкие плечи, такие крепкие и надежные, сейчас были безвольно опущены. Ей было так больно видеть страдание того, кого она любила всем сердцем, кто оживил ее мир, и наполнил смыслом ее пустое существование. Но что она может сделать? Нет таких слов, которые могли бы облегчить такое горе. Даже мысли о ревности не приходило в ее голову. Погиб близкий Максу человек, и он считал, что послужил виной этому. Какая ревность?

Вчера ночью два парня – высокий брюнет с проседью в волосах и молчаливый, немного растерянный татарин – привезли Макса и сбивчиво рассказали ей о случившемся.

С тех пор Макс не произнес ни слова. Он, казалось, был где-то далеко, в другом мире. Подолгу стоял у окна, молча сидел на диване, мертво глядя на стену. И ничего не говорил…

А что он мог сказать, когда его мозг словно жарился на раскаленных углях? В ушах все еще звенел ее крик: «БЕГИ!» и его собственный рев, как будто он криком пытался остановить пулю. Рассудок был не в состоянии понять случившегося. Миллиарды нейронов были бессильны осознать, что ее бархатная кожа была разорвана каким-то ничтожным кусочком металла, который достиг маленького комка мышц, именуемого сердцем, и остановил его непрерывное движение. И ужаснее всего было думать о том, что он оставил ее там одну, и ее прекрасное тело, которое он совсем недавно ласкал и целовал, лежало на холодной земле, в темноте, дожидаясь, пока ее кто-нибудь найдет. А потом грязный паталогоанатом снимал с нее одежду, обнажая высокую, теперь уже холодную, грудь с темными пятнами сосков, и смыв кровь, разглядывал рваную дыру на гладкой спине. И как апофеоз кошмара – ее изуродованное тело с распоротой грудью на осклизлом холодном бетонном столе морга. Нелепость и непоправимость того, что произошло, не укладывалось в голове. Он не увидит Ленку больше НИКОГДА. НИКОГДА! Страшное слово, убивающее надежду. Оно падает как нож гильотины, отсекая то, чем человек жив. Это потустороннее понятие, не из нашего мира. Сознание не в силах его принять без вреда для рассудка.