Алексей Корепанов - Время Чёрной Луны

Я усмехнулся: значит, не так уж тебе и страшно, дорогой! Да и что там такого сверхужасного может выдумать Хрыкин? Толпу привидений? Парочку мертвецов с вытекшими глазами? Ничего, переживем как-нибудь, хотя, возможно, и поседеем, что твой Хома Брут… А оружие надо отыскать – не годится так халатно обращаться с вверенным тебе оружием…

Руки у меня все-таки немного дрожали, да и ноги тоже, но я сумел справиться с дверью и, мысленно обмирая, открыл ее.

И ничего. То есть, ровным счетом ничего. За дверью была пустота, то абсолютное ничто, из которого и рождаются миры. И, конечно, никакого пистолета. Вцепившись в дверной косяк, чтобы не упасть вниз головой в эту бездну, я стоял на пороге пустоты и во мне закипала злость. Довести они меня хотят, сволочи, довести до ручки! Сигануть, что ли, в эту пустоту – и будь что будет? Или проверить другие комнаты? Ведь где-то здесь, без сомнения, именно здесь, в этом перекошенном здании, укрыта настоящая Илонлли…

Чем дольше я стоял на краю бездны, тем меньше мне хотелось туда соваться. Или сам превратишься в пустоту, чтобы когда-нибудь, вырвавшись из виртуальности, вспыхнуть на другом краю Вселенной новой звездой, или занесет тебя в такие дебри, что никогда не найдешь дороги назад. Правда, хотелось верить, что Сю не оставит в беде (а на месте ли камешек, растеряха? На месте!), – но вдруг все-таки растворюсь я в этом полнейшем отсутствии присутствия вместе с беджем-Вселенной? Хорошенькую же тогда я окажу ему услугу! Бросить туда что-нибудь и посмотреть, что из этого выйдет?

Я пошарил глазами по Замку, но не обнаружил ничего подходящего. Уронить туда ту длинноногую сексуальную диву? Пусть совокупляется себе с пустотой. Но где гарантия, что дива сия еще имеет место в соседней комнате? Вот разве что картину…

Я сбежал вниз по лестнице и направился к ближайшему абстрактному полотну, но был остановлен знакомым голосом, раздавшимся с галереи:

– Вот так-то ты меня спасаешь, Доргис? Собираешься удрать отсюда?

Я втянул голову в плечи и медленно обернулся. Опираясь руками на барьерчик галереи, стояла наверху еще одна Илонлли, рыжеволосая амазонка в черной куртке-безрукавке и черных перчатках до самых локтей.

Мы стояли с ней на галерее, я держал ее за руку и смотрел в слегка насмешливые зеленые глаза. Те, кто считал себя знатоками душ человеческих, всегда заявляли, что в таких случаях нужно положиться на сердце – оно, мол, подскажет. Красиво они все это излагали, но то ли я был каким-то неполноценным, то ли они выдавали желаемое за действительное… В общем, ничегошеньки мне мое сердце не подсказывало. Илонлли могла быть настоящей Илонлли, а могла быть и оборотнем, рабочим инструментом Учреждения, миной замедленного действия, подсунутой мне Хруфром. Рабочий инструмент мог представлять собой точнейшую копию Илонлли – по крайней мере, по форме и внешним проявлениям, – а мог и отличаться от настоящей Илонлли двумя, тремя, даже десятком деталей; в любом случае, я не нашел бы этих отличий – ведь никогда не можешь с уверенностью сказать, что в совершенстве знаешь себя, не то что кого-то другого, пусть даже самого близкого – и поэтому не оставалось мне ничего, кроме как смириться с существующим положением дел и жить в надежде, что Илонлли – это все же настоящая Илонлли, а не суррогат, не какой-нибудь метаморф, подосланный Учреждением.

А ведь вполне могло случиться и такое, что давным-давно уже нет на Земле настоящих людей – они, может быть, перепроданы в рабство в миры Большой Медведицы или Водолея, – а есть лишь одни метаморфы, притворяющиеся людьми, дабы не вызвать у меня никаких тревог и опасений и в конце концов победить в грандиозной игре, затеянной в целях пленения последней оставшейся независимой души человеческой. Моей души…

Я смирился с тем, что отныне мне придется жить в постоянном ожидании худшего: Илонлли могла в любой момент превратиться в нечто совсем иное или и вовсе исчезнуть. Что ж, разве можно найти что-либо устойчивое в нашей печальной действительности?

– Кто ты? – спросил я зеленоглазую девушку, стоявшую рядом со мной в странном мире на галерее странного дома. – Мы встречались раньше?

– Мое имя – Иллонлли, – с легкой усмешкой ответила она. – Меня зовут Иллонлли, Доргис. Ил-лон-лли.

Все, как всегда, текло, все изменялось, и, как водится, нельзя было дважды войти в одну и ту же реку. Добавилась одна буква к имени – и значит, немного иным стал мир…