Еремей Парнов - Море Дирака [Чёрный ящик Цереры] [с иллюстрациями]

Мильч осмотрелся.

Вот стол, диаграммы, приборы, друзья, окно, солнце за ним. Но… где я? Меня уже нет здесь, я ушел в иные дали… А может, выбросить? Есть же канализация, она собирает всякие отбросы. Так почему бы ей не принять в свое лоно ошибки, промахи и неудачи людей? Канализация для дефектов разума и души. Отличная система: человек нагрешил, наблудил, накуролесил, потом понял, сходил куда надо и очистился.

Но, может, ничего страшного? Просто прием. Ловкий ход Патлача, чтобы затянуть в их капеллу. А капелла у них страшная. Но тогда, чтобы скомпрометировать меня, нужно пустить по этому следу майора Петрова. Возможно, что этот сероглазый товарищ уже набирает номер телефона нашего института, и тогда… Срочно выбросить!

Подумаешь, деньги за транзистор! Деньги я отдам через месяц. Контрабанда? А откуда мне знать?

Мильч встает и идет, придерживая полу пиджака.

— У вас болят зубы, Роберт? — спрашивает его кандидат физико-математических наук Епашкина.

— Одаряет же природа людей, — отвечает Мильч. — В вашем лице, Ольга Ивановна, блестяще сочетаются врач-электрик и физик-терапевт.

— Вам следует еще поработать над своим остроумием, Роберт, — говорит Епашкина. — В таком виде оно недопустимо для пользования в общественных местах.

— Мой юмор носит камерный характер. Я горжусь этим.

Мильч бежит в туалет. Запирается, судорожно срывает обертку с коробки и открывает ее. Дюжина золотых часов-крабов. Лежа на черном бархате, они напоминают членистое тело неведомого насекомого. Мильч несколько секунд оцепенело смотрит на часы, затем осторожно вынимает одну пару.

— Швейцария, — шепчет он.

Из забеленного окна падает тусклый зимний свет я, отразившись от золота, желто-зеленой слизью ложится на лицо лаборанта.

Прекрасные вещи. Изумительные вещи! Многодневный человеческий труд. Неужели же он должен погибнуть? За что? Скормить продукт цивилизации, прогресса и техники этой эмалированной белой глотке? А впрочем, металл нельзя отправить таким путем в канализацию. Он не преодолеет барьеров, расставленных инженерами.

Мильч закрывает коробку и выходит. Видит бог, товарищ Петров, я хотел быть честным! Но я не могу ради этого дать пощечину своей бабушке. Дилемма очевидная: или бабушка, или честь. Я за бабушку. Это она твердила мне на протяжении всего моего затянувшегося детства, что я должен беречь вещи, уважать вещи, любить вещи. Их делали люди. Я не хочу обидеть людей и оскорбить память моей бабушки. Считайте меня соучастником, майор Петров!

Мильч прошел в лабораторию. Сотрудники возвращались с обеда, обмениваясь впечатлениями о сегодняшнем меню. Аспирант Вася расхваливал гуляш, механик Андрей Борисович превозносил лангет, а младший научный сотрудник, кандидат наук Интерсон, страдавший язвой желудка, определил обед одним словом — «помои». Он питался протертым супом и рисовой кашей.

— Вам, Кулешов, следует изменить фамилию на Гуляшов, — ядовито заметил Интерсон, обращаясь к Васе. — Тогда ваше пристрастие к этим осколкам барашка под томатным соусом будет генетически оправдано.

Вася не заметил вольного обращения Интерсона со словом «генетика».

— Ваша беда в том, Леонид Самойлович, — сказал Вася, — что вы не занимаетесь спортом. Займитесь физкультурой, и у вас появится огромная потребность в мясе. Вы случайно не турист?

— Нет, я не турист. Я язвенник, — ответил Интерсон, зарываясь в бумаги.

Последним пришел Геннадий.

— Что я видел! — воскликнул он.

Не ходившая на обед Епашкина оторвалась на секунду от манометра Мак-Леода, подняла очки на лоб и молча посмотрела на Геннадия.

— Я видел, как забирали одного типа в нашем переулке. Чистая работа! Идет мне навстречу мимо нашего института длинный парень. Из стиляг. Урод классический. Нос бананом, глаза — булавки, так и бегают по сторонам. К нему подошли двое, один показал какую-то книжку, парень туда-сюда, они его под ручки, в машину — и будьте здоровы! Операция длилась тридцать секунд. Здорово!

— Ты засекал время?

— Ребята, наверное, поехали на именины. Тебе, Геннадий, придется на время воздержаться от чтения книг «Библиотеки военных приключений».

Мильч похолодел. Патлача взяли! Взяли на выходе из института. Взяли длинного Патлача, без взаимности любившего красивую жизнь. Нужно что-то срочно предпринять. Поехать домой, сославшись на головную боль и ревматические явления в суставах? Отпадает. Если Патлач расколется, майор Петров прежде всего заявится на квартиру. Значит, нужно прятать здесь. Но не в столе, конечно.