Роберт Силверберг - Вертикальный мир

— Привет. Я Чарльз Мэттерн с 799-го этажа.

— Гина Бурка, — отвечает молодая женщина. — А это мой муж, Ленни.

Ленни просыпается, замечает Мэттерна, кивает головой, поворачивается на другой бок и снова засыпает. Мэттерн дрожит от охватившего его желания и стонет от наслаждения в ту минуту, когда он полностью входит в нее. «Благослови Бог», — думает он. Это был поистине счастливый день в 2381 году. И вот он уже кончился.

Джесон Квиведо живет в Шанхае, в самом низу. Его квартира на 761-м этаже, а следующий — 760-й этаж — уже в Чикаго, в котором не пристало жить ученому. Его жена Микаэла часто выговаривает ему, что их скромное положение в Шанхае — прямое отражение качества его работы. Микаэла из тех жен, которые часто высказываются подобным образом.

Большую часть рабочего времени Джесон проводит в Питтсбурге, где сосредоточены архивы. Он — историк, и ему приходится рыться в документах и записях. Ведет он свои исследования в холодной маленькой каморке на 185-м этаже гонады почти в центре Питтсбурга. Правда, у него вовсе не было нужды работать там, так как все, что имелось в архивах, легко могло бы быть доставлено информтером в его собственную квартиру. Но он считал, что иметь кабинет, где он может регистрировать, систематизировать и хранить необходимые материалы, — дело профессионального престижа. Он так и сказал, когда ему пришлось нажать на нужные пружины, чтобы добиться выделения ему кабинета: «Восстановление предыдущих эпох — деликатная и сложная задача, которая должна выполняться в соответствующих условиях, иначе…»

Истина же заключалась в том, что, если бы он не спасался ежедневно от Микаэлы и пятерых малышей, то он бы просто не выдержал. Накопляющееся расстройство и унижение могло бы заставить его совершить антиобщественные поступки, а, может быть, даже и насилие. Он понимал, что антиобщественной личности в гонаде места нет. Если под одной и той же крышей живет свыше восьмисот тысяч людей, то необходима абсолютная общественная гармония. Он понимал, что, если он выйдет из себя, то его просто бросят в Спуск и превратят в энергию. Поэтому он был осторожен.

Джесон — мужчина низкого роста со светло-зелеными глазами, редеющими русыми волосами и приятной речью.

— Твоя скромная внешность обманчива, — сказала ему прошлым летом восхитительная Мэймлон Клавер, — такие, как ты, подобны спящему вулкану. Вы взрываетесь внезапно, страстно и изумительно.

Он полагает, что она, весьма вероятно, права, и очень опасается оказаться в такой ситуации. Он безнадежно влюблен в Мэймлон по меньшей мере последние три года, и уж, наверняка, с той прошлогодней ночной пирушки. Но он никак не осмеливается тронуть ее. Муж Мэймлон — знаменитый Сигмунд Клавер, который, хотя ему еще нет и пятнадцати, всеми признан, как один из будущих городских лидеров. Джесон не боялся, что Сигмунд будет против. В гонаде, естественно, ни один мужчина не имел права прятать свою жену ни от кого, кто бы ни пожелал ее. Не боялся Джесон и того, что могла бы сказать Микаэла. Он знает свои права. Просто он боялся Мэймлон. И вероятнее всего, себя.

«Только для справок. Городские половые излишества. Всеобщая половая доступность.

Уменьшение собственнических браков, конец концепции нарушения супружеской верности. Ночные блудники: когда их права стали впервые общественно узаконенными? Половая жизнь как панацея. Половая жизнь как компенсация за ухудшившееся качество жизни в городских условиях.

Вопрос: действительно ухудшилось качество жизни с победой городской системы?

(Осторожно! Берегись Спуска!) Разделение половой жизни и производства потомства. Значение максимального обмена партнерами в сверхплотной цивилизации.

Проблема: находится ли сейчас что-либо под запретом и что именно? Проверить табу на межгородскую проституцию. Как сильна? Как широко наблюдается? Проконтролировать эффект всеобщей доступности в современной литературе. Утрата драматического напряжения? Эрозия источников глубоких конфликтов?

Вопрос. Являются ли нравы городской структуры аморальными, постморальными или безнравственными?»

Такие заметки Джесон записывает на диктофон, когда бы и где бы они ни пришли ему в голову. А эти именно мысли пришли к нему во время ночной блудной прогулки на 155-м этаже в Токио. Он лежал с молодой коренастой брюнеткой по имени Гретль, когда у него возник ряд идей. Несколько минут он ласкал ее, и она, страстно задышав, прониклась желанием; таз ее закачался вверх и вниз, глаза сузились и превратились в темные щелочки.