— Легко?
— Я вас уверяю!
— Но как?
— Мы сделаем это сразу же, и вы уйдете отсюда здоровым и цельным, Сигмунд. Путь к здоровью лежит через родство с Богом; видите ли, сущность Бога заключается в нашем представлении о собирательной силе, дающей целостность всему миру. И я покажу вам Бога.
— Вы покажете мне Бога? — непонимающе повторяет Сигмунд.
— Да, да! — благословитель суетливо притемняет церковь, выключает огни и скрывается в темноте.
Из пола вырастает чашеобразное плетеное кресло, и Сигмунда мягко подталкивают к нему. Он лежит в нем, глядя вверх. Он видит, как потолок церкви превращается в широкий экран. В его стекловидных зеленоватых глубинах возникает изображение небес, словно песком усыпанных звездами. Миллиард миллиардов световых точек. Из скрытых динамиков льется музыка; плещущие всхлипы космического оркестра. Он различает магические звуки космотрона, темные приглушенные кометарфы, бурные пассы орбитакса. Затем все инструменты сливаются вместе. Наверное, это играет Диллон Кримс со своими коллегами, его собеседник в ту печальную ночь.
Недра воспринимаемого поля над головой углубляются; Сигмунд видит оранжевое сияние Марса, жемчужный блеск Юпитера. Итак, Бог — это светотеатр плюс космический оркестр. Как мелко. Как пусто!
Благословитель поясняет, перекрывая своим голосом звуки музыки:
— То, что вы видите, — прямая передача с тысячного этажа. Это небо над нашей гонадой в данный момент. Вглядитесь в черный мрак ночи! Впитайте прохладный свет звезд! Откройтесь необъятности! То, что вы видите, — Бог. То, что вы видите, — Бог!
— Где?
— Везде. Он вездесущий и всетерпимый.
— Я не вижу.
Музыка меняется. Теперь Сигмунд окружен плотной стеной мощных звуков. Картина звезд становится интенсивней. Благословитель направляет внимание Сигмунда то на одну группу звезд, то на другую, убеждая его слиться с галактикой.
— Гонада — не Вселенная, — бормочет он. — За этими сияющими стенами лежит бесконечное пространство, являющееся Богом. Пусть он поглотит вас и исцелит. Поддайтесь ему, поддайтесь!
Но Сигмунд не в состоянии поддаться. Он спрашивает, не даст ли благословитель ему какого-нибудь наркотика, вроде мультиплексина, который помог бы ему открыться вселенной. Но благословитель явно глумится над ним:
— Каждый в состоянии достичь Бога без помощи химикалиев. Надо только пристально смотреть. Созерцайте. Всматривайтесь в бесконечное, вникайте в божественные узоры. Задумайтесь над равновесием сил, над красотами небесной механики. Бог внутри и снаружи нас. Поддайтесь ему, поддайтесь! Поддайтесь…
— Я не ощущаю ничего, — говорит Сигмунд. — Я заперт внутри самого себя.
В тоне благословителя появляются нотки нетерпения, словно он хочет сказать: «Это нехорошо! Почему вы не в состоянии открыться? Ведь это вполне приличный религиозный обряд».
Но обряд не действует. Спустя полчаса Сигмунд садится, тряся головой. Глаза его устали от пристального созерцания звезд. Он не в состоянии совершить мистический прыжок в бесконечность.
Он подписывает кредитный перевод на счет благословителя, благодарит его и выходит из церкви. Наверное, Бог сегодня находится где-то в другом месте.
Утешение от утешителя — светская терапия, чьи методы в основном покоятся на регулировании метаболизма. Сигмунд страшится этого визита; он всегда считал тех, кому надлежало идти к утешителю, дефективными, и то, что он окажется среди них, больно ранит его. Но он обязан покончить с этим внутренним беспорядком. И Мэймлон тоже настаивает.
Утешитель, к которому он приходит, удивительно моложав, наверняка, не старше тридцати трех лет, с узким бесцветным лицом и неприятным замораживающим взглядом. Он определяет причины недуга Сигмунда чуть ли не раньше, чем тот их описывает.
— А когда вас пригласили на пирушку в Луиссвилль, — спрашивает он, — какой эффект произвело на вас то, что ваши идолы оказались совсем не такими людьми, как вы о них думали?
— Это меня опустошило, — отвечает Сигмунд. — Все мои идеалы, мои направляющие ценности рухнули. Мне тяжело было видеть их такими разнузданными. Никогда не представлял себе такого, что они вытворяли. Я думаю, что с этого и начались все мои беды.
— Нет, — говорит утешитель, — от этого беда просто вырвалась наружу. Беда была уже раньше. Она таилась глубоко внутри вас и только ждала толчка, чтобы обнаружиться.
— Как же мне совладать с ней?
— Сами вы не справитесь. Вас подвергнут терапии. Я передам вас психотехникам. К вам применят процессы активной регулировки.
Читать дальше