Януш Зайдель - Цилиндр ван Троффа

Некоторое время я стоял обалдев, пока не увидел верхнюю часть поверхности трубы над крысами. Когда-то оттуда спускался колодец, подобный тому, по которому я только что пришел. Теперь он был закрыт металлической плитой. В нескольких шагах от меня в нерабочем канализационном колодце находился цилиндр Ван Троффа. Я видел его нижнюю часть с установкой, которую «Мефи» называл «гравитационными линзами»… То есть не только внутри цилиндра, но и здесь, внизу, действовало поле. Возможно более слабое, рассеянное, какие-то остатки его, но вызывающие замедление времени.

Я полез в карман, достал первый попавшийся мелкий предмет, микроисточник для фонарика, и бросил его вперед. Он полетел по плоской параболе, но вдруг, словно перейдя невидимую границу, завис прямо у хвоста висящей крысы.

В отрезке канализационной трубы возникла самая странная ловушка для крыс, которую когда-либо сконструировал человек. Каждое прибегающее сюда животное должно было проходить этот отрезок в миллион раз дольше, чем в отсутствии поля. Естественно, для крыс это было незаметно. В их субъективном восприятии прохождение этого отрезка длилось столько же, как в нормальных условиях.

Я вернулся обратно в подвал. Сандра уже беспокоилась. Когда я выбрался из канала, она прильнула к моему плечу.

– Не бросай меня, я теперь не могу без тебя остаться.

Я поцеловал ее и повел дальше. Она внимательно смотрела, как я открываю стену, и с интересом заглянула внутрь цилиндра, когда я поднял крышку люка. Я спустился вниз и взял с пола все еще свежие цветы.

– Это тебе, – сказал я отдавая букет. – Осторожно, колючки.

Протянув руки она погрузилась лицом в цветы, глотая их незнакомый интригующий запах, потом посмотрела на меня, не зная, что делать с букетом.

– Заберем их. Цветы не должны жить дольше, чем люди.

– А что… там? – она показала вниз.

– Там? – я улыбнулся. – Это мое последнее убежище… Теперь оно не понадобится, пока ты со мной.

– Не говори «пока»! – крикнула она и ткнула меня кулаком в плечо.

Я захлопнул люк и подумал, что когда открывал его, выключил поле и освободил крыс из ловушки. Теперь она включилась вновь. «А если… – подумал я, – если они бежали по каналу не случайно? Если стремились туда специально, сознательно погружались в область замедления? Вздор! Сознание у крыс!?»

Можно было проверить. Если они до сих пор там, значит ловушка не захватила их на бегу, они находились в ней добровольно. Но мне совсем не хотелось возвращаться в канал.

На предпоследнем уровне города проходили основные коммуникационные артерии, по которым сейчас передвигались только самоходные машины техобслуживания и снабжения. Здесь, в отличие от верхнего уровня, встречалось намного меньше праздношатающихся юношей. Преобладали мужчины в расцвете сил, одетые не так вызывающе и ведущие себя потише. Но и они торчали на улицах, сонно волочились вдоль витрин, иногда исчезали внутри домов.

С тех пор как я стал жить с Сандрой, я сменил комбинезон на одежду подобную той, что носили жители города. И все равно на меня обращали внимание. Проходя мимо группы мужчин я замечал среди них легкое движение, до меня доносились тихие споры. Взгляды преследовали меня до тех пор, пока я не исчезал из их поля зрения. Сначала казалось, что мой костюм, взятый прямо из магазина, выглядит слишком свежим. Я долго не брился, чтобы как большинство мужчин отрастить бороду, которая маскировала лицо более темное, чем у местных жителей редко покидающих уровень города с искусственным освещением. Попробовал немного помять и испачкать костюм, но и это не помогло. Меня всегда замечали и неуверенно следили за мной, иногда даже с некоторой враждебностью, выражающейся в словесных тирадах, произносимых на не очень элегантном городском слэнге. И лишь Сандра, когда я поинтересовался, объяснила в чем дело.

– Сядь и посмотри! – сказала она, стала за моей спиной и подсунула зеркальце в красивой оправе под дерево, один из ее театральных реквизитов. Правой щекой она прижалась к моему лицу, ладонью приподняла волосы на виске. Я посмотрел на наши отражения и все понял. С момента возвращения, пользуясь автоматом для бритья и стрижки, я не заглядывал в зеркало. Его даже не было в моем багаже, прихваченном с «Гелиоса». Лишь теперь я осознал, как давно не видел своего лица. Я запомнил его таким, каким оно было в то время, когда вместе с Йеттой мы останавливались у большого зеркала в холле консерватории, откуда я иногда забирал ее после музыкальных занятий. Тогда мы смотрели на наши лица, наслаждались ими, такими подходящими друг другу, молодыми, с гладкой кожей… Позже, рассматривая фотографию Йетты я представлял себя рядом с ней, такого же молодого, как и ее портрет. Бег времени, который не повлиял на ее фотографию и, как мне казалось на меня, все таки не прошел мимо, о чем я совсем забыл.