Кэролин Джилмен: Оканогган-Лип

Городок Оканогган-Лип стоял на берегу реки в уютной пасторальной долинке между грядами отлогих холмов на юго-западе Висконсина - в краю маслоделов и сыроваров, светлых лиственных рощ и пастбищ, покрытых сочной и мягкой, как мех норки, травой. Два века назад это был самый обычный поселок при лесопилке, теперь же Оканогган-Лип превратился в тихий провинциальный городок, утопающий в густой листве старых деревьев. Вдоль Главной улицы, идущей параллельно реке, выстроились старомодные кирпичные лавочки, чьи витрины были забраны затейливыми коваными решетками. Каким-то образом Оканогган-Лип удалось избежать и Сциллы франчайзинга [1], и Харибды эксклюзивных бутиков, поэтому если вам хотелось гамбургеров, вы шли в кафе Эрла, а если вам нужно было душистое мыло, то для этого существовала аптека Майера. В парке перед старым зданием городского муниципалитета стоял обсиженный голубями памятник героям войны за Независимость, и мистер Уодворт все так же вывешивал на флагштоке государственный флаг. Тишь да гладь царили в городке; порой могло даже показаться, что большой и бурный мир, о котором рассказывали в новостях кабельных каналов, был выдумкой журналистов, и что Соединенные Штаты продолжали существовать без всяких потрясений.

Провинциальные американские города сильно изменились с тех пор, как Синклер Льюис назвал их тихими заводями, где правят бал конформизм и тупое самодовольство. Оплотом воинствующего мещанства и провинциальной ограниченности стали благополучные пригороды гигантских мегаполисов, где оседал так называемый средний класс. Что касалось крошечных, затерянных в сельской местности городков, то их жителей отличала разве что некоторая эксцентричность. Именно там на душу населения приходилось больше всего переквалифицировавшихся в скульпторы сварщиков, кустарей-кукольников, индивидуалистов со своим собственным мнением, а также людей, способных относиться ко всем вышеперечисленным чудачествам благожелательно и терпимо.

Завоевание Земли и последовавшая за ним оккупация почти не затронули Оканогган-Лип, как, впрочем, и большинство провинциальных городов Среднего Запада. Мало кто из местных жителей видел по-работителей-уотессунцев воочию (телевидение, разумеется, не в счет).

Поначалу, правда, уязвленное чувство национальной гордости вызвало робкие попытки организовать что-то вроде кампании гражданского неповиновения, однако стоило завоевателям снизить налоги и отменить некоторые ограничения (как они и обещали), и число недовольных резко пошло на убыль. Население по-прежнему недолюбливало оккупантов, однако покуда уотессунцы занимались своими делами и не лезли в чужие, простые граждане склонны были мириться со своим положением.

Но все изменилось одним субботним утром, когда Марджи Селен-жо, жившая в доме-фургоне на обочине шоссе №14, ворвалась в город на своем подрессоренном «шевроле», подскакивавшем на выбоинах не хуже необъезженной лошади, и принялась рассказывать всем и каждому, кто только готов был ее слушать, как уотессунская армейская колонна проехала на рассвете мимо ее дома и свернула на дорогу, ведущую в направлении старой мельницы к северу от города. Там, по всей видимости, пришельцы собирались встать лагерем. Почти в то же самое время в доме мэра Оканогган-Лип раздался телефонный звонок. Стоя босиком в собственной кухне, мэр Том Эбернати впервые в жизни разговаривал с капитаном уотессунской армии, который на хорошем английском сообщил, что в соответствии с решением оккупационных властей город будет незамедлительно снесен, а население - эвакуировано.

Услышав новости, жена Тома, Сьюзен, которая никак не могла освоиться со своим новым статусом «гражданского населения, проживающего на оккупированной территории», даже перестала готовить бутерброды с арахисовым маслом, предназначавшиеся для их двух сыновей, и возмущенно заявила:

- Они не могут так поступить с нами! Что они там о себе воображают?!

Том Эбернати был спокойным, но слишком худым мужчиной лет сорока, состоявшим, казалось, исключительно из костей, суставов и острой челюсти. Работа мэра не была для него основным занятием - в городе у него имелось небольшое, но довольно успешное предприятие по оптовой торговле строительными материалами. Мэром Том стал таким же путем, каким изредка оказываются у власти простые, порядочные люди. Во всем был виноват инстинкт самосохранения. Устав иметь дело с живыми ископаемыми - членами городского совета, которые управляли Оканогган-Лип еще с восьмидесятых годов, Том выдвинул на выборах свою кандидатуру, пообещав проводить в жизнь те простые принципы, какие он нередко отстаивал в частных разговорах. В результате он был избран подавляющим большинством - «за» проголосовали триста семьдесят четыре человека, «против» - сто двадцать три.