Window Dark - Девушка Ветра

Хотелось совершить что-то необычное, героическое. Хотелось найти тайну первым и преподнести в дар, смиренно склонив голову. Но что за тайна скрывалась рядом и где именно она пряталась, я не знал.

— Не это ищешь? — носок кроссовки подцепил раскисший картон коробки и подкинул вверх. Из прорванного днища вырвался миллион капель и звонко растёкся по траве вперемешку с вездесущим мусором.

Она легонько качнула головой в вежливом отказе.

— Может её? — нога ловко крутанула литровую пластиковую бутыль с въевшимся в днище сизым осадком.

— Нет, — голос звучал тихо, словно девушку расстроило моё предложение. А я уже не мог остановиться. Я не мог просто молчать. Почему никто из нас уже не умеет просто молчать? Почему тишина всегда кажется мрачной, гнетущей, мёртвой? Особенно, когда нет ветра.

Я потянулся к выгоревшему до бледного оранжа мятому квадратику «Магны».

— Не надо, — остановила она меня. Голос был такой, что хоть плачь.

— Не надо, — повторила она. — Почему ты смотришь вниз?

Я смутился. Я всегда смотрел вниз.

А когда вскинул голову, то…

Со склонов нависали дома. Старые, древнее лестницы. Как люди. Некоторые из них прятали свои года за слоем свежего тёса. Некоторые смирились с подступившей дряхлостью и лысели, безвозвратно теряя карнизы и наличники. Один дом прикинулся обычной коробкой, другой являл миру отштукатуренный угол. Приземистый домина, сложенный из белых кирпичей, молодцевато выглядывал из-за плеча своего превращающегося в труху прадеда.

— Где-то здесь, — сказала девушка, стоящая ЗА ветром. — Я чувствую, она недалече.

— Не долечен? — не удержался я. — кто у нас не долечен?

И заработал укоризненный взгляд.

— Спугнёшь, — серьёзно предупредила она. — Одно неосторожное слово и ветер услышит тебя.

— Прорвёмся, — пообещал я. — Как увидишь, гони её мне навстречу, а я уж не выпущу.

— С тобой нельзя искать тайны, — бесстрастно вымолвила она. Губы сжались натянутой струной, а лицо поскучнело.

Слава богу, я чудом сдержался, а то бы мы не добрались и до первого дома. Только я открыл рот, как почувствовал летящий навстречу порыв ветра. Не сам ветер. Ветер до меня не добрался. Предчувствие ветра, если можно так сказать. Но оно преобразило мир. Я увидел. УВИДЕЛ! Весь мир наполнился тайнами. За каждой ступенькой, за каждой травинкой, за каждым камешком. Протяни руку, и она — твоя! Но даже при таком обилии тайн, мне хотелось Самую Особенную. После я понял, что руку протягивать не стоило. Самая Особенная шагала рядом и держала моё запястье своими тёплыми пальчиками. Я понял, что она умела превращать жизнь в игру. Всю жизнь в бесконечную и яркую игру, где люди были не безмозглыми фишками, а вселенными. Только это «после» наступило очень нескоро.

Дома расступились и выпустили нас на узкую улочку. Раскисшая тропка накрылась двумя длиннющими досками. Свежими, нетронутыми. Когда я сделал первые пять шагов, то не утерпел и оглянулся. Мы не оставляли следов. И дома подобрели, дома были довольны нами. Девушка не смотрел ни на дома, ни даже на меня. Прищурив глаза, она вглядывалась то в изломанный орешник, то в поредевшие заросли крапивы, то на кусты чёрной смородины, давно обобранные неизвестными героями. Ветер шелестел совсем рядом, но при нашем приближении деревья обмирали, чтобы минут через пять вновь тряхнуть своими ветками и почуствовать, как задремавшие соки вновь бурлят, радуясь жизни и позабыв про коварную осень. Губы девушки неслышно шептали. А я молчал. Навалившая тишина сначала давила неимоверно. Слова грубо пихались на языке, вырываясь наружу. Но постепенно несанкционированный митинг рассосался, а тяжесть безмолвия сбрасывала вес с каждой секундой. Потом она и вовсе отстала, словно потерявшийся ветер.

Белой крепостью высились впереди блочные пятиэтажки. Рядом с ними уродливо подрезанные тополя казались калеками, а кусты — надоедливой плесенью. Меж поникшей флоры резвилась откормленная фауна. Мохнатые пауки с костяными, дробно постукивающими по асфальту клешнями. От каждого удара по серой поверхности разбегалась сеточка морщин. Меня всегда занимал вопрос: откуда берутся трещины на асфальте? Теперь я понял — ОТКУДА, но вырванное знание счастья не принесло. Злые красные глаза кидали трескучие молнии. Блестящие клешни не дотягивались до нас — граница не пускала. И пауки отворачивались. Пауков не заботит недостижимое, поэтому они мелкими перебежками продвигались по грани осеннего дня, попутно пожирая своих более мелких и менее увёртливых собратьев. Миллионы пауков в одной исполинской банке, по стеклянному горлышку которой катилось солнце.