Филип Дик - Человек, который высмеивал

Рассматривая «Улисса», Ален не смог удержаться и вновь задал свой вопрос:

— Почему эта книга вместе с остальными? Ведь она совсем не такая.

— Состоит из тех же слов, — возразил Шугерман.

Он зажег сигарету и вставил ее в мундштук из слоновой кости, украшенный причудливым орнаментом. — Как идут дела, мистер Парсел? Как Агентство?

— Хорошо, — ответил Ален, продолжая думать о книге. — Но эта…

— Эта книга тоже порнография, — заявил Шугерман. Джойс, Хэмингуэй все они были декадентами.

Первая комиссия по делам печати, созданная Майором Штрайтером, внесла «Улисса» в список книг, подлежащих уничтожению. Вот. — Он достал целую охапку книг и положил их перед Аденом. — Посмотри еще.

Романы двадцатого века. Теперь все они исчезли. Запрещены. Сожжены. Уничтожены.

— Но какую цель преследовали эти книги? Почему они оказались в куче хлама? Ведь раньше у них было какое-то свое назначение?

Шугерман ухмыльнулся, а Гейтс хлопнул себя по коленям и захохотал.

— Какой Морак они проповедовали? — не унимался Ален.

— Они не проповедовали никакого Морака, — ответил Шугерман, — скорее анти-Морак.

— Но вы их читали? Почему? Что вы в них нашли? — Любопытство Алена возрастало.

Шугерман сдвинул брови.

— В отличие от остальных, это настоящие книги.

— Что ты имеешь в виду?

— Трудно сказать. Они говорят о чем-то. — Шугерман опять улыбнулся. Я же яйцеголовый, Парсел.

Говорю тебе, эти книги — настоящая литература. Вот и все. Лучше не спрашивай.

— Они там описывали все, что происходило в те дни, в Век Расточительства, — пояснил Гейтс, дыша в лицо Алену. Он стукнул кулаком по одной из книг. — Здесь есть все.

— Но ведь их надо сохранить, — удивился Ален. — Они не должны валяться в куче мусора. Ведь это исторический материал.

— Конечно, — согласился Шугерман. — И из них мы можем узнать, какой тогда была жизнь.

— Они имеют большую ценность.

— Очень большую.

— Они говорят правду! — почти выкрикнул Ален.

Шугерман захохотал. Он достал из кармана платок и вытер глаза.

— Точно, Парсел. Они говорят правду — ничего, кроме правды. — Внезапно он перестал смеяться. — Том, дай ему Джойса. В качестве подарка от нас с тобой.

— Но ведь «Улисс» стоит… — начал Гейтс.

— Дай ему, — перебил Шугерман, помрачнев. — Он должен ее прочитать.

— Я не могу принять такой дорогой подарок, — возразил Ален. Купить ее он тоже не мог. У него не было десяти тысяч долларов. И к тому же он вдруг понял, что вовсе не хочет иметь эту книгу.

Шугерман посмотрел на него долгим пристальным взглядом.

— Морак, — пробормотал он. — Нельзя дарить дорогих подарков. Ладно, Ален, извини. — Он поднялся и вышел в соседнюю комнату. — А как насчет стаканчика шерри?

— Хорошая штука, — заметил Гейтс. — Настоящее вино. Из Испании.

Шугерман появился с бутылкой в руках, нашел три стакана и наполнил их. — Выпьем, Парсел. За Добродетель, Истину и… — он на миг задумался. Мораль.

Они выпили.

Мальпарто кончил писать и сделал знак своим ассистентам. Они отключили аппаратуру и зажгли в кабинете свет. Пациент, лежа на столе, заморгал и слабо пошевелился.

— И потом вы вернулись? — спросил Мальпарто.

— Да, — ответил мистер Коутс. — Я выпил три стакана шерри и полетел обратно в Ньюер-Йорк.

— И больше ничего не случилось?

Мистер Коутс с трудом уселся.

— Я вернулся, поставил на место слайвер, взял инструменты, ведро с красной краской и пошел расправляться со статуей. Потом я оставил пустую банку из-под краски на скамейке и отправился домой.

Первый сеанс закончился, а Мальпарто так ничего и не узнал. С пациентом не происходило ничего особенного ни на Хоккайдо, ни до поездки туда; он встретил каких-то мальчишек, сделал попытку купить виски, посмотрел книгу. Только и всего.

— Вас когда-нибудь подвергали пси-тестам? — спросил Мальпарто.

— Нет. — Пациент поморщился от боли. — У меня голова раскалывается от ваших наркотиков.

— Я хотел бы попробовать кое-какие стандартные методы. Пожалуй, в следующий раз; сегодня уже поздновато. — Он решил прекратить воспроизведение следов памяти. Они ничего не давали. Нужно заняться самим сознанием, а не его содержимым.

— Узнали что-нибудь? — поинтересовался мистер Коутс, вставая на негнущиеся ноги.

— Пока немного. Еще один вопрос. Мне бы хотелось узнать о последствиях вашей шутки со статуей.

Как по-вашему…

— У меня из-за нее одни неприятности.

— Я имею в виду не вас, а все общество Морака.