Майкл Коуни - Я помню Паллахакси

– С Лонессой? – Весна поглядела на нас озабоченно. – Конечно, нет. Я её не встречала.

– Благодарение Фа! У мамы, знаешь ли, бывают странные капризы.

– Я приехала просить об одолжении, – неуверенно начала моя мать. – Ванда нуждается в совете Харди. Она не возьмёт в толк, что нынче происходит в Иаме.

От изумления я онемел.

– Вот как? – отозвалась Чара. – А почему ей должен советовать Харди?

– А кто же ещё? У Харди самая длинная в Иаме память по мужской линии. И потом… Я просто хотела увидеть тебя, сынок! Я никак не могу поверить, что ты жив.

– Это действительно я, Весна. – Я взял её за руку. – И вправду не умер. Но разве моя память самая длинная? А как же Станс и Триггер?

Весна проницательно взглянула на меня.

– Ты ведь все знаешь про Станса, не так ли. – Это был совсем не вопрос. – Не стоит меня дурачить, Харди.

Отец наложил запрет на это воспоминание. Но я его сломал, так было надо. А ты, значит, всё время знала?

– Ну конечно. У нас с Бруно не было секретов друг от друга. Но больше в Иаме никто не знает.

– Тем лучше для них. – Каждому, кто проведает об изъяне Станса, грозит смертельная опасность. – Фоун, ты никому не скажешь ни слова, понятно? Никому!

– Конечно, Харди, если ты настаиваешь.

Мы немного поговорили о том о сём, и я спросил:

– И что же в Иаме пошло не так?

– Религия, – сказала Весна. – Твой дядя сместил хранителя храма и занял его место. Станс хороший оратор, надо признать. И теперь он разглагольствует о том, что солнечный бог Фа отнял у нас своё тепло, так как ужасно разгневан и нуждается в усиленном поклонении и ублаготворении… А прихожане ему, понятно, верят. В конце концов, с каждым годом становится всё холоднее и холоднее, и объяснение Станса не хуже всякого другого. Тем более что другого все, равно нет. В общем, люди совершенно помешались, и уже всерьёз идёт разговор о массовом паломничестве в Паллахакси… Нет, ты представляешь?! И это в то самое время, когда им следует всемерно оберегать посевы и усердно охотиться на дичь!

– Станс и раньше любил проповедовать. А теперь его некому одёрнуть, и он хватил через край.

– Я думаю, это он убил твоего отца, – сказала Весна невыразительным голосом. – Убийство не может страшить его так, как нас, ведь у Станса нет врождённой потребности охранять память предков. Не знаю почему, но он решил, что Бруно собирается его разоблачить. Твой отец, конечно, не мог предать собственного брата, Бруно был верным до безрассудства… И я его за это ругала.

– У Станса не хватило ума, чтобы понять брата. – Я рассказал ей о том, что услышал, сидя под лодкой. – Вот почему он убил отца. Всего за несколько неудачных слов, брошенных в сердцах.

– Я так и думала, – согласилась моя мать без всякого удивления. – Я боялась, что он и тебя убил. – Её голубые глаза внезапно наполнились слезами. – Ты даже не представляешь, как я обрадовалась весточке, что ты живёшь в Носсе!

– А я не могла представить тебя мёртвым, – вмешалась Фоун и получила в награду подозрительный взгляд Чары.

– Теперь я уверен, что это Станс продырявил мою лодку в прошлом году. Кстати, как он воспринял новость о том, что я… э… снова обманул смерть?

– Он впал в неистовство и носился по деревне, как безумный, – усмехнулась Весна. – Он всех убеждает, что это ты убил своего отца. Охотники на его стороне, и живи ты в любом другом месте, они бы просто пришли за тобой. Но даже Станс понимает, что нанести оскорбление Носсу было бы безумием.

Чара нарушила долгую паузу. Всё время, пока я беседовал с матерью, она наблюдала за нами с непроницаемым выражением лица.

– Скажи мне, Весна, ты ведь приехала не только за советом?

– А ты не дурочка, верно? Ну, если желаешь знать, Ванда просила меня поговорить с Харди. Ванда хочет, чтобы он вернулся в Иам, и полагала, что присутствие Фоун поможет.

– Мама может думать что угодно, – печально произнесла Фоун, оглядывая нехитрую обстановку коттеджа. На лице её отразилось искреннее одобрение. – Но, кажется, Харди и здесь хорошо. Мы зря теряем время.

Я задумчиво отхлебнул стувы.

– Вернуться? Это весьма рискованный шаг, если все мужчины против меня.

– Однако все женщины – «за», – подбодрила меня мать. – А среди мужчин лишь охотники поддерживают Станса. Народ Иама его боится, поскольку он непредсказуем. Однако Бруно уважала вся деревня, а ты его сын, и если мы с Вандой объявим о твоём возвращении… Люди сплотятся вокруг тебя и позабудут об этой религиозной дури.