Святослав Логинов: Лес господина Графа

– Разумно, – согласился граф.

– Вы уверены, что там не окажется ловушек? – спросил ван Мурьен. – Капканы, волчьи ямы и прочие сюрпризы…

– Это дело знакомое, – осмелился возразить Павий, видящий, что дядюшка у графа не в чести. – Остережёмся.

– Так и поступим, – подвёл итог граф.

Отряд, ведя в поводу коней, двинулся в обход бора. Злорадный хохот лешака долго провожал их.

На второй день места стали поудобнее, снова пошёл кондовый лес, но никакой нечисти в нём не замечалось, а на седых от лишайника стволах несколько раз встречались затёсы, свидетельствующие, что люди здесь хоть и не часто, но появляются. Судя по карте, тропа тянулась совсем рядом, верстах в трёх и даже при наличии засек по ней можно было доскакать к Огнёву за неполный день. Сознание этого бесило ван Гарица, всякий раз, когда приходилось спешиваться перед мелколесьем, на щеках графа играли желваки. Павий, вспоминая крутой нрав предыдущих владык, лишь качал головой и проклинал сухую погоду. Не нужно быть пророком, чтобы догадаться: гореть Огнёву ярким пламенем. А там и негасимый лесной пал обрушится на поджигателей. Случай, или и впрямь огнёвцы владеют такой ворожбой, но всякий раз находники, пытавшиеся подпалить деревню, оказывались под ветром и далеко не все из них возвращались домой из похода против сиволапых.

Ловушка встретилась к вечеру, когда вахмистр уже присматривал место для ночёвки. Ловушка была не на человека, а на боровую птицу: простые силки с волосяной петлёй. Граф долго рассматривал нехитрое приспособление, затем спросил скрипуче:

– А ежели соболь в такую влетит?

– Летом не влетит, – успокоил Павий, – летом дороги много, он стороной обежит. А зимой, по глубокому снегу, так за милую душу. Хотя такое обычно на горностаев ладят, горностай мышковать по одному путику ходит, там его и перенимают. Ну, и соболь случается, ежели за горностаем погонится.

– Значит, здесь кто-то обычно ловит горностаев, – выговорил Гариц, делая особое ударение на слове «обычно», – а соболей, так и быть, давит время от времени… Дядюшка, вы всё знаете: сколько пушнины сдают огнёвские промышленники в казну? Не надо точных цифр, назовите хотя бы примерную.

– Могу сказать совершенно точно, – скучным голосом произнёс ван Мурьен. – На моей памяти не сдано ни одной шкурки. Вся огнёвская пушнина уходит контрабандой.

– Браконьера взять, – коротко приказал Гариц.

И хотя ловля лесовика обещала продлить поход не меньше чем на день, никто не посмел возразить. Двое опытных солдат укрылись в засидке неподалёку от обнаруженной ловушки, остальные отошли на достаточное расстояние и приготовились к мокрой ночёвке, без костра и даже без лапника под расстеленной попоной, ибо малейший шум мог вспугнуть не только боровую дичь, но и владельца силков, которому сегодня из охотника предстояло стать дичью. Засаду можно было устроить и под утро, ясно ведь, что в ночи никто не станет проверять настороженную удавку, но Павий не хотел рисковать, опытный следопыт мог заподозрить неладное при виде сбитой росы или ещё каких, только ему ведомых примет. А упустить лесовика, значит, поднять тревогу, чего старому вахмистру хотелось меньше всего.

Впрочем, браконьер оказался на редкость беспечен. Он выдал себя издали мурлыкающей песенкой, а солдат обнаружил, только когда они насели на него и принялись крутить локти. Тут уже никакое сопротивление помочь не могло, и как ни извивался парень, его споро связали заранее подготовленной верёвкой и доставили к графу.

Ван Гариц долго рассматривал пленника, презрительно кривя губы и временами чуть заметно морщась, словно человек, которому во время важной работы мешает докучная муха. Наконец спросил:

– Что скажешь, братец?

– Развяжите меня, – потребовал парень ломким голосом. Всё в его облике представляло смесь страха и мальчишеской дерзости, что и неудивительно, если принять во внимание сокрушительную молодость браконьера.

– Успеешь.

Граф опять надолго замолк, потом спросил негромко:

– Ты хоть понимаешь, что тебя сейчас повесят? Вот на этой самой осине.

Браконьер не ответил, только глотнул судорожно, словно петля уже стянула его горло.

– Понимает, – догадливо произнёс ван Мурьен.

– Тогда советую говорить.

– Я не буду говорить связанным.

– Может быть, ты потребуешь, чтобы они все, – Гариц кивнул на солдат, – отошли подальше?

– Да.

– Люблю наглецов… можно подумать, это меня поймали в чужих угодьях на браконьерстве. Павий, развяжи молодого человека, и пусть все отойдут в сторону. Мне любопытно, как он станет разговаривать в этом случае.