И теперь он хотел так искренне, так наивно создать праздник - встречу своему другу, устроить прогулку по самым загадочным и любимым местам своей новой столицы, которую любил и ненавидел, как всю свою сложную и одинокую жизнь.
--- Я покажу тебе ночной мираж...
Согласен? Ты не пожалеешь об этом. Поторопимся, уже поздно...
Они вышли на пустынную туманную набережную.
Где-то совсем рядом старинные часы отбивали 12 ударов ровно в полночь... Рядом было море и старый заброшенный порт. В этом порту уже давно не было жизни. Город некогда известный на всем Побережье, изобильный и цветущий расстаял в дымке тысячелетий. И торговая площадь с пестрой толпой разного люда: рыбаков и ремесленников, шумных торговцев и шутов, юродивых и странствующих нищих со следами проказы, заморских купцов и просто городских зевак -- стерта, раздавлена беспощадным Колесом Времени. Навсегда.
И римские легионеры со стальными обветренными лицами, с их диковинными турнирами и боями гладиаторов, с их нездешней жестокостью и варварской необузданностью победителей -- расстворились в тумане пыльных столетий; расстаяли, ушли за горизонт... И страсти еретиков, и боль заблудших, и ярость стоиков и позднее раскаяние, и безрассудства и искушения, расцвет и колониальная опустошенность - все уже давно забыто и отцвело, все исчезло на других берегах реки Леты; все превратилось в тлен, прах, призрак...
Но море, как и тогда, тысячелетия назад, пенилось и бурлило в тусклом фонарном свете ночи, источало горький колдовской запах водорослей, йода, рыбы и звало, притягивало, манило. В некогда шумном порту сонно покачивались на причале забытые яхты, хозяева которых изредка выходят в море. Заброшенные дома, в которых давно никто не живет, пустыми глазницами выбитых окон смотрели, как незрячие, вдаль и кричали о помощи, искали своих обитателей, покинувших их, предавших навсегда. Ночью город-фантом был пуст и безмолвен. Но по каким-то неуловимым знакам Лунгин скорее чувствовал, чем понимал, что ночная жизнь, непонятная и чужая притаилась где-то совсем рядом.
Ну почему он согласился? Почему подчинился чужой воле? Почему вместе с Валеркой крадется сейчас в этой неприятной пугающей тишине, вместо того, чтобы пойти в гостиничный ночной бар, выпить легкий коктейль и послушать какой-нибудь красивый джазовый блюз ?
А тем временем на некоторых яхтах зажглись разноцветные лампочки, заискрились бенгальские огни, полилась томная музыка. Ночь, нежная и влажная, словно зазывала все новых гостей своего недолгого праздника, длиною в несколько предрассветных часов, когда слова и звуки обретают свой потаенный смысл, в котором столько мудрости и глубины, но только до рассвета, до первого бледного солнечного луча, который бесжалостно уничтожает эту изменчивую гармонию и оставляет нам выцветшую, простенькую картинку нашей реальности такой непохожей на исчезнувший праздник.
С верхней палубы одной из яхт доносился забытый романс Вертинского с его неожиданным и старомодным русским, грассирующим на французский манер:
-- А я пил горькое пиво
Улыбаясь глубиной души.
Так редко поют красиво
В нашей земной глуши...
-- Красиво...,
подумал Лунгин и его сразу так спонтанно потянуло на эту нарядную ярко-выкрашенную в желтый цвет яхту с гордым названием "Глория", где слушают русские романсы и где, наверное, говорят по-русски. Не сговариваясь, друзья не раздумывая, запрыгнули на борт яхты и оказались в морском ресторанчике, качающемся на прибрежных волнах.
У входа за инкрустированной стойкой бара их встречал крепкий, очень смуглый парень в белой капитанской фуражке и тельняшке. Он курил крепчайшую кубинскую сигару и улыбался посетителям открытой, белозубой улыбкой, приглашая на изысканную трапезу из экзотических морских яств, с самыми лучшими винами и напитками на Побережье.
Лунгин и Максимов решили подняться на верхнюю палубу, на звуки музыки. Они поднимались довольно долго по крутой винтовой лестнице, но когда вышли на палубу с удивлением заметили, что там никого нет, кроме немолодого господина в очках, одиноко сидящего за круглым столом и читающего газету. На палубе гостеприимно сверкали ослепительно-белыми кружевными скатертями нарядные столики без посетителей. Еще на столиках стояли букеты каких-то незнакомых желтых цветов, похожих на засушенные цветы из гербария и в причудливых колбах горели цветные свечи, создавая атмосферу интимной расслабленности. Как только друзья расположились за центральным столиком к ним подошла молоденькая официатка и подала нарядные глянцевые меню. В ней было что-то коддовское: и чуть косящий, ускользающий взгляд из-под изогнутых ресниц, подкрашенных бордовой тушью и детские губы в полуулыбке, грубо обведенные почти черной помадой, и жемчужно-прозрачный make-up, делающий лицо похожим на застывшую японскую маску...
Читать дальше