Энн Маккефри - Сассинак

— Хурон…

Она умолкла, когда он посмотрел на нее в упор. Теперь это был взгляд капитана — нежного любовника и компетентного старпома, преданного ей до конца, можно было забыть. Конечно, она могла приказать ему возвратиться, и он бы подчинился — но это значило лишить его гордости и самоуважения, которые были ей так дороги. Несомненно, Хурон повиновался бы, и если бы Сасс пригласила его в постель, но опять же это был бы не тот Хурон, которого она хотела. Сначала он должен был вступить в бой, а уже потом — если только у них будет это «потом» — они смогут попробовать любить друг друга снова. Сассинак ощутила почти физическую боль в груди, вызванную тоской и дурными предчувствиями. Если его убьют, ей придется мучиться при мысли о том, что она могла его спасти. Но если она принудит его вернуться, то навсегда обречет себя на его презрение и негодование.

— Будьте осторожны, — наконец промолвила Сасс. — И прикончите несколько ублюдков от моего имени.

Взгляд Хурона посветлел, он улыбнулся:

— Благодарю вас, коммандер Сассинак. Я рад, что вы меня понимаете.

Как бы она ни поступила, битва будет закончена к тому времени, когда «Заид-Даян» вернется в сектор штаб-квартиры Флота для ремонта. Сассинак надеялась, что ее улыбка была такой же открытой и честной, как и улыбка Хурона, хотя она вовсе не испытывала радостного возбуждения, которое переполняло ее старшего помощника.

Обратное путешествие в сектор штаб-квартиры было одним из самых унылых в жизни Сассинак. Ей, как и Хурону, хотелось собственноручно расправиться хотя бы с несколькими пиратами и работорговцами, а теперь она была вынуждена спешить домой, словно какой-то слюнтяй-штатский. Сасс часто обнаруживала, что ворчит на Холлистера без всякого повода с его стороны.

После краткой беседы с Хуроном ее новый старпом казался совсем уж беспомощным — Сасс знала, что обращается с ним слишком резко, но ничего не могла с собой поделать. Она постоянно представляла на его месте Хурона.

Чтобы отвлечься, Сассинак продолжала изучать личные дела персонала, задерживаясь на тех, кто имел доступ к участку, откуда произошел запуск ракеты. Она шла по алфавиту. Келланд, Келли… Так она добралась до Проссера. Выражение лица на его удостоверении ей не понравилось: тонкие губы кривились в самодовольной усмешке. Сассинак рассердилась сама на себя — еще немного, и она начнет ненавидеть весь экипаж. В конце концов, не могут же все быть виновны. В действительности Проссер выглядел совсем не так уж неприятно (Сасс не поленилась это проверить) — все дело было в испытываемой ею депрессии. К тому же она знала, что, вернувшись в сектор, предстанет перед следственной комиссией, если не перед трибуналом.

Следственная комиссия обернулась долгими беседами с офицерами администрации, которые докапывались, как корабль получил каждое повреждение, почему она решила действовать именно так, а не иначе, и так далее. И когда старшие инженеры качали головой и цокали языком над каждой мелочью, разбирая срочный ремонт Холлистера, Сассинак почувствовала, как в ней нарастает злость. В конце концов, она же вернулась с функционирующим кораблем и сравнительно малыми людскими потерями и спасла захваченных в рабство детей, хотя крейсер могли разнести на мелкие кусочки, если бы она твердо следовала рекомендациям «Правил ведения боя». Но всю жизнь проторчавшие за письменным столом следователи не верили, что «жалкая пиратская посудина» могла представлять реальную угрозу для крейсера типа «Заид-Даяна». Сасс вручила им компьютерные кубы с подробными сведениями о вооружении конвойного корабля, но они лишь фыркнули и отодвинули их в сторону. Как она может быть уверена в точности этой информации?

Более того, ее обвинили в том, что она практически предоставила врагу возможность продырявить ее корабль и проникнуть в него. «Полнейшая безответственность!» — буркнул один коммандер, который, как Сассинак знала по справочнику, не бывал на настоящем корабле уже много лет, а в бою и вовсе никогда. «Последствия могли быть катастрофическими», — поддакнул другой. Только один из членов комиссии — одноногий коммандер, проведший свое последнее путешествие в холодном сне в отсеке для выживания, — задавал Сассинак вопросы, которые пришли бы на ум и ей самой. Председатель комиссии, адмирал с двумя звездочками, хранил молчание, время от времени делая заметки в своем блокноте.

Сассинак вышла с очередного заседания, готовая запихнуть всю комиссию в бак для переработки отходов, когда увидела поджидающую ее Арли.