Алеся Троицкая - Церебрум (СИ)

— Ну как, Амана, нашла подходящий образец?

К недалекой блондинке присоединились рыжий мужчина и изящная белобрысая женщина с кудрявыми волосами. Эва поняла, что Артур за спиной задержал дыхание. Она посмотрела назад и не узнала парня, с его лица сошла вся краска, а глаза широко раскрылись. Он кого-то узнал?!

— Мими и Рируал, я не ожидала вас здесь увидеть, — она указала рукой на бокс возле которого стояла, — вот не могу решиться. Оказывается, от них много хлопот.

— Не переживай, Амана, вспомни, у тебя же когда-то была собака?

— Да, ее звали Клифер.

— И она справляла свою биологическую нужду, где придётся. Но пара уроков заставила ее стать послушной и внимательной к твоим просьбам. Поэтому я уверена, из тебя получится идеальная мать.

Получив порцию ободряющих слов, Амана засияла, как сверхновая звезда. Казалось, чуточку шире — и ее улыбка порвет прекрасное лицо.

— Да ты права, Мими, пожалуй, я возьму его.

Амана поднесла запястье к верхушке бокса, на котором мерцали цифры. И тут же в воздухе, где уже перемешались ароматы парфюмерии, добавился удушливый запах пластмассы. Оживший лазер стал аккуратно выжигать на запястье Аманы три цифры. Которые тут же потухли на боксе.

— Ну все, он твой, поздравляем! Как назовешь?

— Конечно, Клифер!

— Идеально, — умилилась Мими.

А Эва поняла, что с фантазией у принципала совсем туго.

Блондинка оторвала взгляд от младенца и внимательно глянула на Мими.

— Так почему вы здесь? Пришли за третьим?

Мими деланно улыбнулась:

— Ты же знаешь, Амана, у нас завышенные требования, мы уделяем большое внимание характеристикам детей, и если бы нам нужен был образец, то обратились бы к эксперту по подбору.

Но скажу по секрету, в ближайшее время его услуги нам не потребуются. Пара Артура успела забеременеть до того, как его поглотила печаль и он сломался. И теперь по договоренности потомство от их слияния достанется нам.

Если Эва думала, что до этого парень был бледен, то теперь понимала, что это не так. Казалось, секунда, и он потеряет сознание. Не заботясь о том, что шумит, парень выскочил в коридор, будто за ним гнались все демоны мира. Эва оказалась в центре внимания практически всего зала. Улыбнувшись, она помахала рукой и выскочила следом. Артур уже стоял возле кабины лифты, колотя по кнопкам.

— Артур!

Но парень будто ее не слышал.

— Артур?

Она дернула его за рукав. В этот момент двери разъехались, приглашая их внутрь.

— Что произошло?

— Ничего.

— Артур, прошу, скажи.

Парень сполз по стенке лифта, сжимая голову руками.

— Это крах. То, чего я больше всего боялся, случилось. Анна, пара которую мне навязали, беременна! Бременна от меня и теперь должна родить моего ребенка.

Эва, не ожидавшая искренности, растерялась. Она никогда не думала, что у него есть прошлое. Воспринимала его как того, кто хладнокровно убил ее друга, но не как человека со своими переживаниями. Она опустилась рядом, не находя утешительных слов. Поэтому придвинувшись ближе, она положила голову на его плече, в молчании разделяя его горе.

Это не может быть правдой, это неправда! Как он мог быть таким наивным? У нее есть таблетки… Идиот, как он мог ей поверить? Поверить Анне — лживой до кончиков волос. От едкого чувства предательства стало невыносимо дурно. Захотелось скрыться, сбежать из этого дьявольского удушающего места. Но он понимал, его не выпустят, даже если он будет умолять. Притом осознание, что он оставит Эву одну, давило со страшной ответственностью. Проклятая связь!

Да, он был воспитан в правилах, с чувством долга. Поэтому беременность должен воспринять легко, никакой связи, никаких посторонних мыслей. Все во благо Церебрума. Но с детства он понимал: что-то с ним не так. Артур всегда хотел большего, чем имел, всегда стремился выделиться и выйти за рамки. Всегда хотел другой жизни, но не понимал, какой именно. Это сводило с ума, как будто в нем сидел двойник и противился всему, что Артуру навязывали. В груди нарастал ком отчаянья. Он слаб, он раздавлен.

В памяти вновь всплыл дом — солнечный свет, рассеивающийся через легкую тюль и падающий на холст с недорисованным портретом матери, лица которой не помнил; бардак из вещей, разбросанных по комнате; жревний компьютер, возле которого валялись, диски, наточенные карандаши с мелким бумажным мусором и парочка новых кистей. Он так ясно это видел, что, казалось, чувствовал из кухни аромат бисквитного пирога с яблоками, а если приоткроет окно, почувствует запах ярко-красных бутонов, которые каждую весну высаживала мать.