Андрей Плеханов: Левый глаз

В этом случае непонятно было другое – почему несчастный живет так долго. Уже почти год Павел видел его каждый вечер на одном и том же месте – в правом крыле «Евроспара». Экзофтальмик сомнамбулически крейсировал между полками с молочными продуктами и пакетами с замороженными овощами, то застывая в оцепенении на две-три минуты, то перебирая длинными кривыми пальцами цветные баночки с творогами и пудингами, то семеня через зал мелкими неуверенными шажками, периодически поворачиваясь вокруг собственной оси. Он давно уже должен был умереть – с такой-то опухолью. Однако жил, и кажется, не собирался отбрасывать копыта, и приходил в супермаркет как на дежурство, проводя здесь каждый день, насколько мог судить Павел, не меньше трех-четырех часов.

Павел увидел, как Экзофтальмик приподнялся на цыпочках, протянул правую руку к третьей полке и застыл в неудобном положении – подобно больному, впавшему в каталепсию. Губы Экзофтальмика непрестанно двигались – он беззвучно шептал что-то, дрожащие его пальцы ощупывали коробки с печеньем, левая рука, чуть отставленная в сторону, сжимала ручку корзины. Павел сделал шаг назад и посмотрел на покупки доходяги. Там лежала половинка ржаного, банка молдавской маринованной свеклы, развеселая открытка с надписью «С Днем Варенья, Мой Пупсик!» и кусок копченой форели в вакуумной упаковке с ценой на ярлычке: 180 рублей. Недешевая рыбка, следует признать. Хватит ли бедолаге денег, чтобы заплатить? И будет ли он платить? Может быть, у него просто вежливо изымут форель и вернут на место, а он даже не осознает, что произошло? Не производит он впечатление человека в своем уме, вот оно что. Обтрепанное клетчатое пальто с поясом и широкими лацканами – отрыжка советской универмаговской моды восьмидесятых годов. Фетровый картуз на голове. Мохеровый ядовито-зеленый шарф. Короткие коричневые брюки, едва достающие до лодыжек. Древние ботинки – сбитые набок, с полустертыми каблуками. Бомж? Да нет, совсем нет. Бомжа в этот приличный магазин не пустят – отловят квадратные молодцы-секьюрити еще на входе, вежливо выведут за угол, объяснят, чтоб больше не появлялся и дадут мощного пинка в напутствие. С Экзофтальмиком так не поступят. Человечек он бедный, больной, в то же время аккуратный и безобидный. Таких жалеют.

Человек со свисающим глазом вцепился тем временем в картонную коробочку, стащил ее с полки, непостижимым образом умудрившись не порушить ряд пачек, стоящих выше, сгорбился, поднес почти к самому лицу и подслеповато уставился на надпись – как показалось Павлу, не здоровым глазом, а именно больным. Экзофтальмик мешал свободному движению посетителей магазина, но те не возмущались, даже не просили подвинуться – просто обтекали его. Среди здоровой и благополучной жизни супермаркета пучеглазый уродец являл собой островок болезни, нищеты и близкой смерти. Он наводил на грустные мысли. И люди держались от него подальше, избегали, как избегают всего неприятного.

Паша не знал, что толкнуло его, что пронзило болью сердце и заставило сделать шаг вперед. Он вдруг обнаружил, что стоит вплотную к Экзофтальмику и держит его за рукав.

– Извините, вам не нужна помощь? – спросил Павел. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Помощь, помощь? – глухим голосом переспросил человек. – Мне – помощь, помощь? Зачем, зачем?

Он повернулся, поднял лицо, и Павел вздрогнул. На близком расстоянии уродство бедолаги было почти непереносимым – хотелось отвернуться и убежать. Ось больного глаза сместилась внутрь, и даже если глаз мог видеть, то не одновременно со здоровым. Поэтому Экзофтальмик рассматривал Павла обоими глазами по очереди – как выползший из норы рак, и длинное перекошенное лицо его дергалось в тике.

– Я врач, – тихо, стараясь не привлекать внимания окружающих, произнес Павел. – Врач, понимаете? Я работаю в хорошей клинике. Мне кажется, что у вас проблемы со здоровьем…

– Врач, врач, – перебил его Экзофтальмик. – Зачем, зачем врач? Все хорошо, да, да.

– Ваш глаз, – настойчиво сказал Павел. – Он совсем не в порядке. Вам нужно пойти в поликлинику по месту жительства, пройти обследование у офтальмолога. У вас есть полис медицинского страхования?

– Полис, – человечек неожиданно улыбнулся, обнажив кривые зубы, и стал при этом еще более уродлив. – Полис – это город. Город, да. У меня нет города, города. Город – плохо. Только роща. Тенистая роща, роща. Оливы, дубы, дубы, стройные кипарисы и широколистные каштаны, каштаны. Видишь ли ты мою рощу, о златокудрый красавец?