Пол Андерсон - Мы выбираем звезды

Естественно, ни о каком приросте населения не может быть и речи. Скорее, наоборот; следует из поколения в поколение сокращать его численность, пока не останется столько людей, сколько сможет покинуть планету. Вполне логично, вроде бы гуманно – и бесчеловечно. «Не-жизнь», – так однажды выразилась Деметра, собственные легионы которой продолжали покорять планету, уничтожая последние пустыни. Город и море остались позади. Промелькнули холмы, за которыми начались поля – зеленые, золотистые, медно-рыжие… Ни земляне из числа первых колонистов на Деметре, ни кто-либо из пионеров ее освоения теперь наверняка не узнали бы планету. Машин видно не было, да они и не появятся, пока не наступит срок жатвы. Рощи, луга, болота… Именно отсюда брались пища и лекарства, волокно и древесина, различные химикаты, бактерии, минеральные вещества; словом – изобилие. Созданное на благо человеку, симбиотическое единство заботилось о себе само.

Нет, не совсем так. Без Деметры не было бы никакого единства. Распространились бы болезни, развелись бы сорняки и насекомые-вредители; животные со временем уничтожили бы всю траву и молодые побеги; дожди смыли бы верхний, плодородный слой почвы; выжили бы наиболее приспособленные, то есть самые сильные и жестокие. А Деметра не просто реагировала на угрозу – она ее предугадывала и посылала своих солдат, инженеров, врачей (роботов, растения и насекомых-мутантов, ястребов, хорьков, волков), чтобы покончить с ней в зародыше. Естественно, она отчасти опиралась на компьютерные прогнозы, но в общем и целом компьютеры здесь были бессильны, поскольку рано или поздно, анализируя данные, приходили к выводу: необходимо насильственная культивация. Деметра же создавала живой организм, который не требовал постороннего вмешательства.

Равнина сменилась нагорьем. Возделанные земли плавно перешли в лесистую местность. Эти деревья, кустарники, поросшие тростником озера, изобилующие рыбой реки также принадлежали Деметре. Без них она не сумела бы сохранить поля и сады; а без нее леса наверняка превратились бы в жалкое зрелище. Разум стал заодно со своим порождением.

Среди деревьев то и дело мелькали вырубки, на которых стояли дома – приземистые, выстроенные из неокрашенной, огнеупорной древесины, почти сливавшиеся с окружающим пейзажем. Флайер пролетел над деревушкой, на площади в центре которой происходила некая церемония: людская вереница двигалась вокруг шеста, который украшали резные изображения листьев и различных животных. Гатри различил обрывки песен, звуки дудок и рокот барабанов.

Возможно, это ритуал в честь Деметры. Ее не то чтобы обожествляли, но относились к ней с немалым почтением. Нет, обожествления не было и в помине: ведь люди, которые ушли из городов, вовсе не превратились в дикарей. Они следили за тем, что происходит на планете, посылали своих представителей в парламент республики, иногда навещали тех, кто жил в городах, торговали произведениями искусства и прочими предметами роскоши. Однако чувствовалось, что по душе им совершенно другое. «Они похожи на аманитов, [146]– заметил как-то Гатри в разговоре со знакомым, который, естественно, не понял, о ком идет речь. – Разве что не осуждают развлечений и не имеют собственной религии. Я бы сказал, что у них есть благочестие. Короче говоря, новая культура – быть может, квиетистского толка». [147]Поколение спустя он впервые заметил, что эта культура начинает влиять на городских жителей; ее влияние сказывалось не только в манере одевать и говорить, но и в музыке, рисовании, танцах – и образе мыслей.

Через сотню-другую километров лес закончился, вновь началась травянистая равнина, на которой росли маргаритки и маки, чертополох, ракитник и вереск – этакое живое напоминание о прошлом. Иногда попадались лесистые овраги, по дну которых бежали ручьи; на берегах возвышались тополя, клонились к воде ивы. Вершины редких холмов венчали сосны и буки. Ветер гнал по траве волны, которые разбивались, словно о волнолом, о стены комплекса «Ливтрасир-Тор». Деревья у подножия холма, на котором стоял комплекс, умерли столетие назад, послужив ученым, которые выполнили свою работу и перебрались в другое место. Здание на вершине окружали дубы и заросли боярышника, среди которых затесался один-единственный высокий ясень.

Гатри направил машину вниз, приземлился, выбрался из кабины и покатил по дороге, что вела на вершину холма. Ему встретились двое роботов-ремонтников, а еще – ящерица на замшелом валуне и фазан, что вспорхнул прямо из-под гусениц. Ослепительный солнечный свет, свежий аромат мяты… Добравшись до рощи, он услышал шелест листвы, мимоходом полюбовался игрой света и тени – и осторожно приблизился к биокибернетической лаборатории, стены которой скрывал плющ. С годами эта лаборатория стала чем-то вроде святилища. Гатри вошел в здание – и очутился в прохладном полумраке, в котором раздавался шум, похожий на стук сердца или биение пульса. Роботы встретили гостя едва ли не с тем восторгом, с каким влюбленный встречает свою подругу, и проводили его, мимо электронных, фотонных и квантово-ядерных устройств, в помещение в глубине здания, где отсоединили «психическую составляющую» от корпуса и подключили к коммуникатору.