Дмитрий Колосов - Крысиный Волк

— Ну что же вы стоите? Раздевайтесь!

— Ты что, оглох? — рявкнул стоявший за моей спиной хранитель, и правая почка ощутила увесистое прикосновение кулака.

Я охнул от боли и счел его довод вполне убедительным, чтобы подчиниться. Дрожащими пальцами я потянул застежку от шеи к правому боку. Доведя ее до того места, где кончались рамки приличия, я замер и сдавленным шепотом пробормотал:

— А как же эти?

— Эти? — Тип в очках недоуменно уставился на меня. Потом до него дошло, что я имею в виду, и он ухмыльнулся: — Эти как-нибудь переживут. Они вдоволь насмотрелись здесь на всякое дерьмо. Твой голый зад, приятель, вряд ли их смутит.

Слова очкарика не убедили меня, но я не стал дожидаться, когда охранник придаст им дополнительный вес. Попрыгав поочередно на каждой ноге, я стащил с себя комбинезон и оказался в костюме Адама. Не скажу, что это произвело фурор. Люди в болотных халатах по-прежнему занимались своими делами, только охранник не удержался от соблазна врезать мне ладонью по мягкому месту.

— Дохляк!

Этот шлепок будто стал сигналом. Взоры находившихся в помещении разом обратились ко мне, отчего я ощутил себя нимфеткой, назначенной на роль главной дамы стриптиз-шоу. Руки автоматически отрепетировали движение футболиста, стоящего в стенке, щекам стало нестерпимо жарко.

Типу в очках пришлась не по душе выходка моего провожатого, и он строго прикрикнул на него, приказав оставить меня в покое. Я полагал, что хранитель огрызнется, но тот, к моему величайшему изумлению, беспрекословно повиновался и даже отступил от меня к двери, отчего я проникся уважением к очкарику, знающему себе цену. А тот окинул меня ласково-безразличным взглядом и предложил:

— Пожалуйста, сюда. Сейчас мы осмотрим вас.

Прикрываясь ладонями, я направился вслед за врачом к столу, за которым сидела молодая, весьма привлекательная особа. С ухмылкой поглядывая на растерявшегося Дипа Бонуэра, особа принялась задавать вопросы. Я сообщил ей свое имя, возраст и место рождения, а также имя своих родителей. Вдобавок у меня поинтересовались последним местом проживания, а также родом деятельности, какой я занимался, будучи на свободе, после чего я был препровожден далее. Очкарик отвел меня за ширму, где была кушетка, над которой нависал громадный, устрашающего вида аппарат — помесь дыбы с гильотиной. Мне велели лечь на кушетку, я повиновался, испытывая неприятный холодок в животе. Но ничего дурного не случилось. Аппарат оказался безобидным сканером-диагностом, неторопливо и дотошно исследовавшим состояние моих внутренностей. Выяснилось, что потроха у меня еще не прогнили.

— Очень даже неплохо! — подчеркнул очкарик, ознакомившись с выкладкой на дисплее. — У большинства ваших товарищей дела обстоят куда хуже.

Затем я попал в руки целой шайки палачей. У меня взяли кровь, волосы, кусочек кожи и несколько мазков. Последнюю процедуру проделала — ну естественно! — молоденькая девица, отчего я испытал сильнейшее неудобство, когда мое естество припомнило, что я все же мужчина. Но девица и бровью не повела, отчего мне стало даже чуточку обидно.

От девицы я перешел к седому, неопрятному на вид типу, который подробнейшим образом побеседовал со мной о наследственных болезнях. Таковых у меня не оказалось, о чем я и сообщил. Врач, сидевший рядом, живо интересовался наличием у меня психических отклонений и противоестественных наклонностей. Я разочаровал и его, после чего был препровожден к следующему, который проявил любопытство к моим снам. Я не отказал себе в удовольствии сочинить пару красочных небылиц, но, полагаю, моим байкам вряд ли поверили. Еще меня осчастливили вниманием окулист, стоматолог и какой-то придурок, шептавший себе под нос слова и требовавший, чтобы я в точности их повторял.

На этом первая часть программы была завершена, и я надолго попал в руки двух здоровяков, принявшихся изучать мое физическое состояние. Для начала мне пришлось попотеть на каком-то тренажере, задействовавшем как руки, так и ноги. Затем меня заставили несколько раз отжаться, после чего я долго вспрыгивал на какую-то тумбу, приседал и сгибался, производя непристойные движения задом. В конце концов я совершенно выдохся. Здоровяки внимательно следили за мной, обмениваясь комментариями. Мышцы пациента не привели их в восторг, потенциальная сила была воспринята лишь как удовлетворительная. Единственное, что заслужило похвалу, — быстрота реакции. Когда здоровяки по очереди бросили в меня один за другим два мяча, я увернулся от первого и поймал второй. Моя ловкость объяснялась просто — в детстве я любил поразвлечься игрою в мяч. Не знаю, почему это произвело такое впечатление. Подошедшему к нам типу в очках здоровяки описали мои успехи почти в восторженных тонах. Очкарик одарил меня внимательным взглядом, а потом и улыбкой.