Юрий Никитин - Баймер

Я пробормотал тоскливо:

– Да я уж и не знаю, что сказать… Это ж все равно что сравнивать первые автомобили с каретами! За каретами – технология тысячелетий, опыт всех народов, работающие фабрики по производству рессор, колес, подвесок, кнутов, хомутов… а авто тогда клепали в сарайчиках. Я посмотрю на соответствие между бумажными и электронными лет через пятьдесят.

– То же самое и будет, – сказал, как припечатал, Валериан Васильевич. – А то и вовсе от вашей электроники останется только пыль. А вот книги – вечные!

Он сказал с таким апломбом и убеждением, что я сразу умолк, тем более что кофе разлил, не пролив ни капли, теперь со своей чашкой могу убраться в свою берлогу. А то получается, что я нападаю именно на книги, на книги вообще. А они эти книги защищают от меня, варвара нового технологического века.

Я просматривал, что же за мое отсутствие в компе появилось нового, а из комнаты отца раздались странные для современного мира, но для меня уже привычные звуки. В древности это считалось музыкой. По инерции и сейчас еще так называют, а когда исполняют подобную «музыку», то для ее дудения и даже выслушивания одеваются в ритуальные масонские костюмы, собираются в особых храмах.

Отцовская деревянная штука с множеством натянутых внутри металлических струн называется пианиной. Эта механическая штуковина досталась отцу от его отца, а тому от его, то есть от моего прадеда. Тот тоже не купил, а не то экспроприировал в революцию, не то сам сумел как-то сберечь собственную, так как где-то и в чем-то каким-то боком принадлежал к «бывшим». Может, и не принадлежал, но моему отцу так хочется быть причисленным к одухотворенным личностям, что теперь и сам готов поверить то ли в унаследованное дворянство, то ли в гильдиевство.

Во всяком случае, дед, помню, скрипел на этой штуке очень хреново. Из отца, говорят, изо всех сил тесали великого пианиста, но батя прирожденный инженер, интегралы как семечки щелкает, несущую балку рассчитывает в уме, так что жизнь взяла свое, а пианино таскается за нами «как память» и как смутная надежда, что у кого-то из потомства прорежутся великие способности одного из диких волосатых предков.

На всякий случай отец время от времени садится за этот тамтам, что-то потихоньку барабанит, все в надежде на то, что во мне что-то откликнется и я как безумный брошусь к этим гуслям, отпихну его и в исступленном вдохновении создам Великое Посконное Нечто…

Хотя это я так, ерничаю. На самом деле он сам начинает искренне тянуться к музыке. И вообще искусству. Видать, несущие балки осточертели. Жаль только, не понимает, что это уже не музыка, а так… Играть можно и на расческе. Я видел мужика, что играет на бутылках. Поставил штук двадцать в ряд, налил воды по-разному: от полной до пустой и колотит двумя ложками.

Как будто тот Вольфганг Амадей Гёте, или как его там, не предпочел бы мой звуковой синтезатор на компе, если бы имел! А так бедолаге приходилось стучать на том, что было в его веке. На бутылках так на бутылках, на лютне так на лютне. Тогда самым крутейшим считалось пианино… вот и доставали себе пианины, как вот сейчас все добывают GeForce, а желательно и вовсе находящийся на испытаниях GeForce-2. Тогда из пианины выжимали точно так же все, как сейчас жмем масло из видеоакселераторов, плат, разгоняя их так, что возле компа можно сидеть только голым, как возле плавильной печи алхимика.

Когда-то и мой комп станет антиквариатом, как вот этот… отцовский барабан. Может быть, ценители через сто лет за мой комп дадут даже больше, чем за свой сверхнавороченный Пентиум-100 с терабайтом оперативки. Ведь антиквариат ценен не потому, что «хорошо», а потому, что либо древнее, либо просто уж очень редкое. С этой нелепой точки зрения кирпич из могилы Хеопса ценнее, чем мой «Аттила» или навороченный ноутбук, несмотря на то, что мой комп может показывать фильмы, ловить все телепередачи, в нем две сотни крутейших игр, он сам быстро выходит в Интернет и держит в памяти пару сот ссылок, адресов сайтов, не считая получения новостей из газет и прочей массмедии прямо на хард, а также следит за моим распорядком дня, вовремя будит меня и напоминает мне, когда что сделать, а то и сам отправляет за меня письма!

Но для придурка дороже кирпич Хеопса или раскрашенная доска, именуемая иконой какого-то века. Нет, я точно с ними не найду общего языка.

Мои пальцы коснулись модема, но включить не успел, зазвонил телефон. Чертыхнувшись, я поднял трубку.