Юрий Никитин - Баймер

Или же луплю из двух ракетных бластеров, а она привязанная к жертвенному столбу, вот-вот ее не то сожгут, не то скормят, смотрит на меня с мольбой и надеждой, но я разношу гадов на куски, а потом одним движением рву ее цепи как паутину, выворачиваю столб и с ревом швыряю в последних из уцелевших врагов. Вероника потрясена, а я ее не то на коня, не то в ракетный катер с радужными крыльями…

Я вздрогнул, едва успел вывернуть руль. Мимо пронеслось что-то синее, я только успел увидеть перекошенное побелевшее лицо с выпученными глазами.

Мне почудился тающий в морозном воздухе разъяренный вопль:

– Крепче за шоферку держись, баран!

Обдало холодом. Тело напряглось, я ощутил, что уже несколько секунд несусь, видя не заснеженное шоссе, а зеленое поле, по которому идут крохотные человечки с мечами в руках, а за ними ромейские наемники тащат катапульты с греческим огнем. Конструкторы машин слишком заботятся об удобствах. Усталый на работе человек в машине сразу расслабляется. Если пьяный-то как раз и не сядет за руль – вдруг да ГАИ остановит, а усталый надеется, что как-то доедет… На самом же деле от усталых катастроф всегда больше.

Я щипал себя за бок, бил по колену. Со злостью подумал, что хорошо бы на руке вот тут под пальцем такую кнопочку. Нажмешь – из сиденья высунется игла, кольнет в задницу. Хорошо кольнет.

Я включил мобильник, сказал, не отрывая рук от руля:

– Нинель, это я, Андрий. Скорее скажи какую-нибудь гадость, а то засыпаю за рулем…

– Чо-чо?

– Дорогая, мне надо проснуться…

– Ну, Андрий… Если я скажу, ты от злости выскочишь на встречную полосу!

– Там пусто, – сообщил я. – Все нормальные спят.

– Так чего меня будишь?

– А ты где?

– В офисе, ессно. Тут Костомар такой сценарий забабахал! Горецкий долго слюни пускал, а сейчас уговаривает бросить академство и перейти книжки строгать.

Я ощутил, что в голове проясняется.

– Подожди еще минут пятнадцать, хорошо? Я заеду к вам. А потом тебя завезу домой.

Нинель промурлыкала:

– Да мне и здесь на диване неплохо: одна нога здесь, другая – там…

– Что, собираешься спать там?

– С вами разве заснешь?

Я сказал сердито:

– А как же насчет того, что порядочная девушка должна ложиться в девять?

Ее голосок был удивленный:

– Так я и ложилась!.. И становилась. Ты чо, Андрий? Мои родители не возражают, что я задерживаюсь. Это ж не с одноклассниками…

Я поймал себя на том, что снова начинаю наращивать скорость. Шоссе уже освободилось не только от снега, даже лед кое-где стаял, в других местах корочку размолотили шипованными колесами, только на бордюрах еще грязно-серые кучи снега.

Днем они сильно подтаивают, проседают, а ночью превращаются в надолбы железобетонной крепости. Еще только начало февраля, но низкое хмурое небо очистилось от туч, поднялось в немыслимые выси, оттуда с утра и до вечера теперь сияет яркое солнце. В полдень уже печет, как летом. Можно загорать одной щекой, в то время как вторая мерзнет: температура даже днем не выше минус двух градусов, а ночами падает до десяти ниже нуля.

Когда я подъехал к зданию офиса, там с одной стороны улицы снег и лед стаяли, тротуары высохли, но на другой стороне в тени зданий у стен все те же слежавшиеся до твердости камня неопрятные сугробы.

Сонный охранник воззрился с невероятным изумлением. Я кивнул, прошел, за эти полгода здесь успели сделать ремонт, в холле повесили люстру. Значит, дела того, кому все это принадлежит, не так уж и плохи. Или делает вид, что все хорошо, а завтра все рухнет…

В коридоре правого крыла свет приглушен, но из-под нашей двери бьет яркий свет. Доносятся голоса, мужские, мои ноздри жадно дернулись, уловив аромат крепчайшего кофе.

Ясно, Аверьян там, Миша тоже увлекся, целыми днями за монитором. Он, великолепный художник с изумительным чутьем, уловил этим самым чутьем, что игры… уже, в самом деле, не игры, а баймы. И что будущее за баймами. Конечно, всегда найдется умник, который вспомнит про игры на ламповых ЭВМ, а потом вообще потащит нить от кроманьонцев, но таких размывателей любого определения вообще не стоит брать во внимание. Никогда и ни в чем. Игры, по сути, сейчас существуют только для PC, да на горизонте начинают маячить приставки нового поколения. А первые игры собственно для PC были даже не играми в нынешнем понимании. А экран был сперва черно-белый, монохромный, затем – CGA, то есть четырехцветный, затем пришло раздолье CCA – целых шестнадцать цветов, но не успели игроки опомниться, как миру был явлен супермонитор VGA – двести пятьдесят шесть цветов!