Юрий Никитин - Земля наша велика и обильна...

Известно, что при крутых поворотах судьбы человечество, смеясь, расстается со своим прошлым, а россияне, плача и рыдая, встречают свое будущее. Сейчас же впервые тот случай, когда плачет и рыдает не только Япония, Китай и мусульманские страны, но и напуганное население Соединенных Штатов, а вот россияне пустились в пляс, ожидая неслыханную халяву.

Раздался звонок, Юлия переключила на Горшкова, министра обороны. Он сухо сообщил, что Корнилин, президент России, застрелился в своем кабинете. Я выслушал, ответил с тяжелым сердцем:

– Жаль. Он был достойный человек.

– Да-а, – прошептал рядом Лысенко, – застрелиться в наше время уже подвиг.

– Для него это было огромным ударом, – сказал Горшков. – Такой отрыв… это же позор!

– Для него ударом было не само поражение, – объяснил я, – а то, что он, будучи человеком честным и заботящимся о судьбе страны, не увидел вовремя, что пытаться спасти Россию если и возможно… такой шанс всегда есть, но он уже не успевает. Все, поезд ушел, восточные соседи распахнули пасти. Потому и постарался освободить место как можно скорее.

После паузы на том конце провода раздался его задумчивый голос:

– Возможно, вы правы… да, полагаю, он именно потому так и поступил. Так что, господин президент, я высылаю за вами усиленный конвой. Обстановка сейчас очень непростая, мы должны вас перевезти в Кремль.

– Не рано?

– Со мной согласны и министры МВД и госбезопасности.

– Но как насчет приведения к присяге?

– Придется эту процедуру ускорить. Время не терпит.

– Хорошо, – ответил я, – жду вашу охрану.

Через час я вновь сел на заднее сиденье. У мужчин привычка садиться рядом с шофером, в то время как женщины предпочитают на заднем сиденье, президент всегда на заднем, а теперь и всегда в таком вот лимузине, бронированном, с темными пуленепробиваемыми стеклами, что опускаются, вернее – поднимаются поверх прозрачных, тоже пуленепробиваемых.

Уже на бронированном лимузине, впереди и позади точно такие же машины постоянно перестраиваются в карусельке, кортеж мотоциклистов несется справа и слева, шоссе пустынное, впереди заранее перекрывают дороги.

Машина въехала под арку ворот Боровицкой башни, колеса мягко прошелестели по мокрым булыжникам.

Со странным чувством я поехал по Кремлю, где приходилось бывать еще со школьных экскурсий, когда с благоговейным восторгом рассматривали Царь-пушку, которая никогда не стреляла, и Царь-колокол, который никогда не звонил. Тогда про них рассказывали, кто и как их создавал, а теперь слышны только приколы, вроде того, что от колокола откололи тринадцать процентов пошлины, и хотя теперь из-за этого не звонит, зато власти довольны.

Сердце России – здесь, как сердце Руси – в Киеве, здесь зародилась, окрепла и выкристаллизовалась та общность людей, что сперва называлась московитами, в отличие от русов, русичей и русинов, разбросанных по старым землям прародины, где волнами прокатывали то татарские орды, то польские войска, то немецкие и шведские, и наконец эти московиты остались практически единственными представителями некогда великого народа, занимающего две трети Европы, и московиты стали называться русскими, а когда давление извне ослабело, московиты, как сжатая пружина, начали стремительно расширяться во все стороны, завоевав территорию гораздо большую, чем была.

И вот теперь я всю эту завоеванную кровью наших предков отдаю… Не переворачиваются ли они в гробах? Да, переворачиваются. Но так же переворачиваются, глядя на все в нашем мире. Пуля – дура, сказал Суворов, а штык – молодец, но уже Наполеон преподал жестокий урок пушками при Аустерлице, и ученики Суворова, отбросив заветы учителя, спешно начали обучать солдат меткой стрельбе. И вертится или не вертится в гробу Суворов или Буденный, это ничего не изменит, прогресс идет, воюют не штыковыми атаками и буденновской конницей, а крылатыми ракетами. Мир придет к глобализму, и человечество станет единым. Но вот будет это человечество говорить на английском или на китайском – это сейчас решает не Америка и не Китай, а Россия.

Машина остановилась перед подъездом, у здания уже ждут телохранители. Сбежали вниз и окружили проход так плотно, что снайперу пришлось бы использовать противотанковые снаряды, чтобы достать этого непонятного президента.

Палеев, глава президентской администрации, встречал меня у самого входа. Мне показалось в этом нарушение дворцового этикета, надо будет выяснить у Юлии, это мне такие мелочи по фигу, но наблюдатели возьмут на заметку, мол, новый президент проглотил оскорбление, а значит, с таким можно не считаться. Если же Палеев по незнанию, что просто невероятно, то придется подсказать, за нами следят тысячи враждебных глаз, неча наносить урон престижу страны, что сходит с мировой сцены медленно и печально.