Юрий Никитин - Трансчеловек

Смешно, конечно, ожидать хоть чего-то от замены одного нейрона, но я все равно инстинктивно прислушивался, хотя умом понимаю дурость, но на чувства ни один трансчеловек еще не покусился, уже понятно, что человек состоит из чувств, а так называемый ум – это его мелкий, хоть и самый расторопный слуга. Причем такой слуга, что без хозяев жить не сможет: дай ему свободу – быстро умрет, потеряв цель жизни.

Обследования отрапортовали, что все безукоризненно, никакого отторжения, хмурый Кондрашов принес еще партию энов, на этот раз провели замену без такого страха и напряжения, а через два дня, когда удостоверились в полной совместимости, я подал первую команду энам. С этой минуты они начинают создавать себе подобных, постепенно заменяя прилегающие участки нервной ткани искусственными компонентами.

Ночью впервые за много лет меня мучили кошмары. Снилось нечто жуткое, я постоянно падал в пропасти, сердце замирало в смертном страхе, затем меня несло в нейтронную звезду, я повисал в черной пустоте и, холодея, понимал, что это даже не темная материя, а именно ничто, доматерия, довремя, довселенная.

Утром проснулся в холодном поту, застыл в страхе, не услышав привычного биения сердца. И вообще что-то странное, словно сон продолжается. Я попробовал встать, ощущение такое, что поднимаю гору. Сердце не бьется, как не работают и легкие, не слышу внутренних органов вообще…

В страхе поднялся, тело будто чужое, двигаюсь с невероятным усилием, всякий раз преодолевая сопротивление…

За окном что-то странное: над тарелкой с орешками и зернами зависла в воздухе, медленно-медленно двигая крыльями, словно засыпающая рыба, птичка, в которой я с изумлением узнал синичку. Целую минуту она опускалась на край кормушки, лапы выдвинулись, как у приземляющегося лайнера шасси, медленно сомкнулись на крае тарелки, коготки заскользили по скользкому фарфору.

Крылышки сложились, синичка опустилась на лапы и стала похожа на воробья, сердитого и нахохленного. Обычно синички, прыгнув к зернышкам, хватают одно и тут же улетают, пока не согнали другие, но эта сидит, словно заснула. И тут как молния свернула в мозгу, я чувствовал, как раскрываются шире мои глаза. Одно дело предполагать, как буду чувствовать себя с замененными нейронами, другое – ощутить…

Это не мир замедлился в сотни тысяч раз, это я ускорился… нет, тело осталось тем же, но процессы в мозгу идут с непривычной скоростью… опять же не совсем так, именно с привычной и естественной для такой структуры скоростью. Так это примерно в триста тысяч раз быстрее, чем у того Владимира, каким я был вчера.

Я измаялся, пока добирался до работы. Твердо решил, что последний раз вот так по-старинному, лично, а отныне буду только через голограммы. Для меня нынешнего за эти четыре минуты, что добирался от квартиры до офиса, прошло несколько недель, на двадцатой секунде я догадался подключиться к Сети, усвоил семьдесят терабайт новостей, прошел курс углубленной диагностики клеточных ядер, хотя на фиг это мне, просмотрел все о погружениях на дно Тихого океана и даже выучил строение морских ежей.

К дверям офиса я подходил, уже усвоив все-все, что знает или думает, что знает, человечество к этому дню, это не так уж и много, а рецепторы постоянно ловят, обрабатывают и раскладывают в памяти всю лавину новостей, открытий, изобретений, улучшений, дополнений и новых идей, пусть даже самых нелепых.

В холле встретил Кондрашова, я видел, как тусклые глаза блеснули, он начал поворачивать в мою сторону голову, словно двигал тысячетонную орудийную башню линкора, губы стали приоткрываться для приветствия, я поднял руку и указал на экран дисплея. Думаю, мои движения самое что ни есть совершенство, ибо я не могу позволить себе лишнего взмаха: это же бороться с инерцией, преодолевать сопротивление вязкого воздуха, что просто норовит поджечь одежду трением.

Кондрашов еще смотрел на меня, губы медленно сложились для первого звука, а на экране уже появились слова: «Дорогой Кондратик, я тебя тоже приветствую!.. И тоже рад тебя видеть. И во первых строках своего письма спешу заверить, что усе прошло хорошо. Но вы мне все обрыдли, черепахи несчастные. Я сейчас пройду по лаборатории, осмотрю и везде оставлю ЦУ, но с этого дня с вами, недобитыми улитками, буду общаться только по электронной связи. Ну, ты понял. Целую, шеф».

Преодолевая сопротивление воздуха, я в самом деле прошелся по всей лаборатории. С нынешним массивом полученных знаний еще не разобрался, в голове каша, все только укладывается, но уже вижу, где что нужно сделать в первую очередь, как расшить узкие места, и где могут возникнуть трудности в будущем и… даже как их предотвратить.