Джоу Росс: Сквозь пространство и время

Планета Сарния

Лунная дата: Гамма 17. 3.

НАЗАД ПУТИ НЕ БЫЛО.

Изучив все голограммы в секретных правительственных архивах, не раз выбрав и переменив цель путешествия, проведя пять долгих солнечных циклов за работой над своим телепортом, Брэм Старбак – сарнианский астрофизик и одаренный межгалактический исследователь – приступил к эксперименту.

Огни – красные, зеленые, желтые и синие – вспыхивали под его плотно закрытыми веками. Пучки световых волн всевозможных диапазонов сходились на нем и отражались во всех направлениях. В тело как будто вонзили свои жала сотни, тысячи злющих нитропчел.

Призвав на помощь метод медитации многовековой давности, приобретенный еще Древними Отцами на планете Джанос из Стратума Одиннадцать, Старбак сконцентрировал все мысли и направил их на цель своего путешествия – планету Земля в галактике Млечный Путь.

Старбак выбрал именно Землю, потому что ее атмосфера и гравитация были поразительно схожи с сарнианскими. Кроме того, он в мельчайших подробностях помнил – хоть и был тогда совсем ребенком – путешествие с родителями и сестрой на семейном космолете.

Поводом послужил четырехсотлетний юбилей родины его матери. Сарнианин и глазом не моргнул бы, услышав о подобной дате, но американцы, и его мать в том числе, считали ее крупным событием.

Старбак выбрал местом назначения Калифорнию, потому что этот южный штат в Северной Америке запомнился ему гармоничным и одновременно достаточно сумбурным районом. В частности, Венеция была таким местом, где внезапное появление незнакомца среди на удивление разношерстной толпы местных жителей никого не насторожило бы.

Была и еще одна причина, по которой он избрал Землю. Причина в высшей степени неразумная и крайне несарнианская, чрезвычайно человеческая и эмоциональная.

Это путешествие можно было назвать его личным паломничеством на родную планету его матери. И хотя надежда – это самая настоящая ересь, антиразум и полное отсутствие логики, а тем самым и отрицание самых основ сарнианской философии, все же в самом дальнем, скрытом уголке сердца Старбак надеялся, что путем изучения планеты, которую его мать хоть и оставила добровольно, но так и не забыла, ему удастся лучше разобраться в себе самом.

Во время подготовки к его путешествию мать рассказала ему о своей планете все, что смогла вспомнить. Но если не считать того единственного визита, Рэчел Вальдериан, к сожалению, более сорока лет провела вдали от родины. А Старбаку требовались более подробные и совершенные сведения, чем те, которые она могла ему сообщить.

Вопреки Уставу конфедерации сарнианские власти нашли лазейку в межгалактическом соглашении и запустили вне радиуса действия улавливающих датчиков несколько спутников-шпионов, маскировочные средства которых позволяли им обращаться вокруг Земли незамеченными.

В течение более чем ста солнечных циклов спутники посылали видео– и аудиозаписи с планеты Земля.

Десятки клерков – женщин, в чью задачу входило выполнение нудных, бессмысленных обязанностей, свойственных правительственной бюрократии во всей Вселенной, – переносили поступающие данные на голограммы, которые затем оседали в правительственных архивах.

Сестра Старбака, Джулианна, высокопоставленный правительственный ксеноантрополог и единственная женщина-профессор в Сарнианском Институте науки, с самого начала высказывала мрачные сомнения как относительно теории Старбака, так и его мотивов.

Не сумев убедить брата отказаться от опасного плана, Джулианна смягчилась и даже, рискуя собственным положением, предоставила ему засекреченные данные правительства, значительно более подробные, чем те голограммы, что ему разрешено было просмотреть в Сарнианской Государственной библиотеке.

Это обилие информации позволило Старбаку досконально изучить язык и традиции жителей Калифорнии.

И вот теперь, используя свою непроверенную теорию молекулярного астроброска, Старбак намеревался стать первым межгалактическим путешественником, совершившим перелет без защиты – и обузы – космического корабля.

Джулианна, с мрачным выражением на лице, сидела за компьютером, и ее пальцы летали над клавиатурой, превращая сложнейшие математические алгоритмы в зримые научные образы.

На ней было тонкое, мягко облегающее фигуру серебристо-голубое платье с нашивкой академика пятого уровня на груди; очень светлые волосы, как обычно, туго заплетены и уложены короной.