Лоренс Даррелл - Бальтазар (Александрийский квартет - 2)

Однако, помимо этого, в дневкой сфере бытия существовали иные проблемы, и Жюстин сама нуждалась в советчиках и утешителях. "Меня это удивило и даже напугало немного. Нессим, я его совсем почти не знаю, и вдруг он предлагает мне выйти за него замуж. Что мне делать, Клеа, дорогая, смеяться? сгореть от стыда? или и то и другое сразу, а?" Клеа, невинная Клеа, была в восторге от этой новости, ибо Нессим был ее ближайшим другом, и сама возможность того, что он, с его умом и чувством такта, подставит плечо под ношу несчастной Жюстин, явилась откровением - решением всех проблем. Для дамы, снедаемой жаждой спасения из устроенного собственными силами хаоса, - что может быть отрадней проезжающего мимо рыцаря? Жюстин прикрыла глаза ладонями и с трудом проговорила: "Был такой момент - у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло, я едва не закричала "да!" во все горло; ах, дорогая моя Клеа, ты ведь знаешь почему. Мне нужны его деньги, чтобы отыскать девочку, - ведь где-то в этом огромном, огромном Египте она должна быть, она страдает, она одинока, с ней, может быть, плохо обращаются". Она стала плакать и остановилась вдруг резко, зло. "Чтобы оберечь нас обоих от возможной опасности, я сказала Нессиму: "Я никогда не смогу полюбить человека вроде вас, я не смогла бы дать вам даже минутного счастья. Спасибо вам - и всего вам доброго"".

"Жюстин, а ты уверена, что не сделала ошибки?"

"Выйти за человека ради денег, Бог мой, я на это не способна".

"Жюстин, но чего ты хочешь?"

"Сначала ребенка. Потом - уехать отсюда с глаз долой в какое-нибудь тихое местечко, где я могла бы собой располагать. И собрать воедино кусочки моего характера, которые я пока не понимаю. Мне нужно время. Сегодня Нессим прислал мне письмо. Что ему нужно? Он и так про меня все знает".

Клеа подумалось вдруг: "Самая опасная в мире вещь - любовь из жалости". Но она прогнала эту мысль, чтобы еще раз насладиться образом спокойного, мудрого, без страха и упрека Нессима, грудью вставшего на пути обрушившихся на Жюстин несчастий и отражающего их. Так ли я не прав, приписывая ей еще одно желание, вполне в подобном случае законное? (А именно - отделаться от Жюстин, освободиться от чужих притязаний на собственную душу и на собственный образ мыслей. Она ведь даже писать тогда перестала.) Нессимова доброта - высокая смуглая фигура, отрешенно дрейфующая по коридорам александрийского света, - нуждалась в поле действия; как мог бы рыцарь благороднейшего происхождения выполнить свой рыцарский долг, не будь на свете замков и павших духом дев, которые ткут в них без отдыха и сна? Они идеально подходили друг другу - во всем, кроме потребности любить.

"Но деньги - ничто", - сказала она; уж с этой-то стороны она Нессима знала. Огромное его состояние его как бы и не касалось. Здесь, однако, необходимо заметить, что он уже успел сделать жест, тронувший Жюстин и даже несколько ее ошеломивший. Они ведь виделись отнюдь не однократно - по предварительной формальной договоренности в гостиной отеля "Сесиль", с бесстрастностью александрийских брокеров, обсуждающих проект хлопкового синдиката. Так уж в Городе принято. Мы народ рациональный, мы материалисты и никогда не смешивали две разные области: страсть и семейную жизнь. На подобных разграничениях и зиждется Средиземноморье, древнее, огромное и трогательно прозаичное.

"Соображения имущественного неравенства должны влиять на ваше решение в последнюю очередь, - сказал Нессим, чуть заметно покраснев и опустив голову. - Я решил сделать вам подарок ко дню рождения, который позволит вам ощутить себя ничем и ни с кем не связанной, - просто женщиной, Жюстин. Все это чушь и дрянь, но чушь и дрянь, проникающая в этом городе во все закоулки, все способная отравить! Дадим себе волю быть свободными, прежде чем принимать решения". Он протянул через стол маленький зеленый чек с надписью: "Три тысячи фунтов". Она смотрела на чек долго и удивленно, но так до него и не дотронулась. "Я вас не обидел?" - спросил он поспешно, чуть заикаясь от волнения. "Нет, - сказала она. - Это очень на вас похоже. Вот только что я могу с собой поделать - ведь я вас не люблю".

"Конечно, вы не должны принуждать себя".

"Ну и что у нас будет за жизнь?"

Нессим посмотрел на нее возбужденно и настороженно и опустил глаза, словно только что получил жестокую выволочку.

"Объясните мне, - сказала она, помолчав. - Пожалуйста, объясните мне. Я не могу воспользоваться вашими деньгами, вашим положением и ничего не дать вам взамен, Нессим".