Даниил Клугер - Дела магические

Впрочем, сейчас он надеялся получить профессиональные разъяснения по поводу столь бурно развившейся болезни одной из обитательниц дома престарелых, а также выяснить причину удивительной недейственности амулета, лежавшего в кармане рядом с остатками денег — шестью серебряными шекелями, завалившимися за порванную подкладку. Именно столько с него должны были бы потребовать за консультацию.

Остановившись на углу улиц Бав-Илу и Энси-Эйа, он некоторое время размышлял, с какой конторы начать. Решительно отвергнув предсказателей и прорицателей (в прошлом году одна прорицательница напророчила ему долгую и беззаботную старость — это при его-то работе!), он двинулся к той части Бав-Илу, где располагались конторы знахарей и продавцов амулетов, а также снадобий сомнительного состава и подозрительного действия.

Солнце уже зашло, и улица погрузилась во тьму, которую не могли разогнать слабо люминесцирующие вывески.

Тут было необычно много народу — опять-таки, в связи с приближающимися праздниками, — но все старались двигаться тихо и поменьше говорить. Мрачноватая обстановка здешних мест была, конечно, искусственной процентов на девяносто. Но на десять процентов ее все-таки создавала действительная близость с потусторонним миром и призрачными существами, преимущественно — враждебными людям.

Умник тоже почувствовал это — и забился на самое дно внутреннего кармана Ницановой куртки, под специально надорванную подкладку. Сыщик раздраженно потер сильно коловшие пальцы — еще один признак, отмахнулся от какой-то лохматой и зубастой тени. Тень тут же упорхнула, оставив после себя пряный запах миндаля.

Стараясь не наталкиваться на прохожих, Ницан боком пробирался по тротуару, читая тускло освещенные вывески.

У одной он остановился. Вывеска извещала, что здесь ведет прием посетителей маг и чародей Арам-Лугальта, служитель Нергала и обладатель лицензии, выданной государственным управлением Тель-Рефаима.

Ницан опустил взгляд чуть ниже и убедился в том, что среди услуг, представляемых Арам-Лугальтой, числилось и избавление от множества болезней. Перечень болезней занимал целую дверную створку. Ницан слыхом не слыхивал больше половины названий и вовсе не был уверен в том, что болезни с этими названиями существуют. Например, некоторое время он пытался определить, что означает обещание избавить за приемлемое вознаграждение «от тоски смертной, тоски зеленой и тоски беспредельной».

Примерно посередине красовалась выделенная кровавым ободком «лихорадка Ламашту», и сыщик решительно толкнул тяжелую дверь и ступил внутрь. Странная густая темнота мгновенно обволокла его тело. Ноздри обожгло тяжелым запахом гнили и плесени. Он закашлялся и едва не задохнулся.

Впрочем, растерянность быстро прошла. Ницан поднял правую руку и громко произнес короткое заклинание на шу-суэнском диалекте староаккадского.

В таких случаях самым трудным для Ницана было не рассмеяться заклинания на шу-суэнском диалекте больше всего походили на неприличные скороговорки. А всего-то и отличия от современного языка — другие ударения.

Тьма поначалу дрогнула — словно поверхность пруда, в которой бросили камень. Чернота сменилась серой рябью, побежала к краям, но тут же вновь стянулась вокруг непрошеного гостя. Ницан повторил заклинание громче, присовокупив несколько магических пассов, после чего извлек из кармана порошок, приготовленный из смешанного с серой мышьяка, с добавками высушенной пены бешеной собаки и толченой коры ядовитого дерева эц-самма. Бросив перед собой кругообразными движениями несколько щепоток волшебного порошка, он на всякий случай, отступил на шаг.

Что-то из использованных им средств вызвало почти мгновенное действие — тьма растаяла бесследно. Ее исчезновение сопровождалось испуганным восклицанием. Впрочем, сыщик не был уверен в том, что последнее ему не померещилось.

Теперь он стоял в центре вполне приличного современного офиса. От обычных деловых помещений его отличали некоторые детали обстановки развешанные по стенам алебастровые маски устрашающего характера и несколько небрежно написанных заклинаний, вперемешку с причудливыми пиктограммами. Взгляд Ницана, переходивший от одного магического изображения к другому, остановился, наконец, на массивном двухтумбовом письменном столе.

За столом сидел Хумбаба.

Огромная — в пол человеческого роста — голова, украшенная семью полуметровыми острыми рогами, роскошные — другого слова не подберешь сверкающие белизной горного снега клыки, черная ядовитая слюна, стекавшая с длинного языка.