Даниил Клугер - Дела магические

Неожиданно жезл погас и рухнул на пол. Это означало, что следа он «не взял». Убийца позаботился о ликвидации признаков своего воздействия.

Оставалась еще одно средство выяснить хотя бы что-нибудь. Но Ницан прибегал к нему лишь в самом крайнем случае. Не исключено, что сейчас он имеет дело именно с таким вот крайним случаем.

Сидевший в кармане Умник тревожно пискнул, словно догадавшись о намерениях Ницана. Как уже говорилось, рапаит терпеть не мог магических воздействий.

И уж тем более, некромагических заклинаний. А Ницан собирался заняться именно ими — для посмертного допроса.

Это должно было стать еще одним нарушением существующих правил.

Собственно говоря, некромагия считалась столь сложной, эффективной и одновременно опасной процедурой, что даже в Школе судебной магии ее преподавали перед самым выпуском, когда курсанты формально уже имели право и допуск к самостоятельным расследованиям и профессионально немногим отличались от сотрудников суда и полицейского управления.

Как уже было сказано, Ницан вылетел с четвертого курса, не дождавшись ни официально зарегистрированного магического жезла, ни, тем более, спецкурса по некромагии. Жезл он купил на черном рынке, тут же опробовав его — вполне успешно — для установления личности продавца-спекулянта. Под воздействием магической палочки огромный и представительный аккадец с устрашающего размера усами и грозно сверкающими глазами превратился в тоненькую девушку, скорее девочку, испуганно смотревшую на манипулировавшего с жезлом сыщика.

Ницан, разумеется, не собирался сдавать ее полиции за незаконную торговлю и результатами эксперимента воспользовался лишь для знакомства, впоследствии превратившегося в нечто большее. Девушка — ее звали Нурсаг удрала из Западного Дома Иштар, не пожелав служить великой богине. Чтобы зарабатывать на жизнь, ей приходилось заниматься сбытом незаконно изготовленных магических предметов, частью изготовленных в Тель-Рефаим, частью завезенного контрабандой из Ир-Лагаша. Облик ей менял хозяин, кое-что понимавший в магии, перед каждым выходом на рынок.

К слову сказать, исключение из Школы судебной магии Ницана тоже было связано с Домом Иштар. Однажды, загуляв с друзьями, Ницан под утро заявился в храм-лупанарий, где уже давно воображение его будоражила новая семнадцатилетняя жрица. Обнаружив, что предмет страсти занят с другим посетителем, Ницан устроил небольшой дебош у двери Комнаты служения. На шум выскочил посетитель, которого Ницан уже ненавидел. В сопернике курсант с изумлением и неожиданной радостью узнал ректора Школы господина Амар-Зуэна. В результате последовавшего бурного выяснения отношений ректор лишился четырех передних зубов, а Ницан — возможности окончить учебу.

Так что некромагию он изучал самостоятельно — по старым книгам и конспектам бывших однокашников. Что же до практического ее применения, то оно имело место всего лишь дважды, поскольку являлось категорическим нарушением ограничений, установленных для частных сыщиков.

И черт с ними — с теми, кто придумывает ограничения и правила.

Ницан огляделся. Его смущало то, что он не готовился заранее к подобной экспертизе.

Впрочем, в конторе практикующего мага должно было найтись все необходимое. Детектив еще раз посмотрел на неподвижное тело Лугаль-Загесси.

После смерти ментальный двойник — то бишь, душа — покидает телесную оболочку не сразу. Какое-то время она находится там же, где находилась ранее. Правда, ущерб, наносимый душе насильственной смертью, делает затруднительным возможность обращения с ней. Но судебная магия располагала целым рядом тщательно разработанных средств, позволяющих это. Беда лишь, что период контакта в отсутствие мощного магического поля, создаваемого профессиональными экспертами, крайне мал.

Продолжая себя убеждать в необходимости применения столь сильнодействующего средства, Ницан подошел к шкафу с порошками и неприятного вида предметами и принялся внимательно исследовать его содержимое. Одновременно он восстанавливал в памяти заученные давным-давно рецепты и ругал себя за то, что не прихватил с собой краткое руководство по некромагии.

Найдя нужное количество смешанного с серой мышьяка, Ницан высыпал тусклый серовато-желтый порошок в глубокую керамическую чашку и добавил туда же мутную жидкость из круглой хрустальной колбы. Надпись на колбе, сделанная угловатыми аккадскими письменами, гласила: «Вытяжка из желез красной жабы. Возраст — тринадцать лет, Тростниковое море». Смесь кизила с пеной бешеной собаки оказалась укрытой среди сильнодействующих ядов, так что детектив нашел ее, почти отчаявшись.