Олег Маркеев - Черная Луна

Порыв ветра швырнул в лицо пригоршню капель. Слизнув холодную влагу со спекшихся губ, Максимов окончательно пришел в себя. Разом навалились звуки ревущей вокруг бури.

Встал, опершись на меч, на подгибающихся ногах побрел к краю поляны. Сил на бой уже не осталось, только дикое желание убить, вгрызться в горло человеку в черном и не разжимать мертвой хватки, пока не затихнут последние конвульсии. Первый раз в жизни ему хотелось напиться крови врага.

Босые пятки обожгло жаром. Максимов не поверил своим глазам, под диким ливнем он вошел в выжженный дымящийся круг, сухая трава шипела, принимая в себя капли дождя.

Стоя в центре девятиметрового круга, Максимов поднял лицо к небу. Оттуда, из черной бездны ударила в землю молния. Максимов увидел человека, черной куклой валявшегося на краю круга, широко и безвольно разбросав руки.

Пошел вперед по дымящейся траве, не обращая внимания на ожоги, колющие босые ноги. Занес меч для удара и замер.

Показалось, по лежащему прошлись огнеметом. Дымилась влажная одежда, сквозь подпалины выступала белесая распаренная плоть, правая кисть до локтя была обуглена, страшно и омерзительно белели связки, выпирающие из черно-красных мышц. Левую ступню разворотило, словно разрывной пулей, измочаленное, красное месиво едва держалось на белых зазубренных костях. Даже ветер не мог разогнать удушливый запах паленого мяса.

Странно, но лицо незнакомца осталось неповрежденным. Тонко вздрагивали ноздри, кривились добела сжатые губы. Он морщил узкие веки, когда капли дождя попадали в глаза.

Он увидел Максимова, и губы растянулись в некое подобие улыбки. Он всем телом потянулся к мечу, скрюченные, обугленные пальцы на сантиметр не дотягивались до рукояти. Усилие отняло у него последние силы, человек протяжно выдохнул, на мгновение закрыл глаза. А когда открыл, в них было столько мольбы, что Максимов опустил меч.

— Сам сдохнешь, — процедил он. Желание убивать уже исчезло, внутри была только пустота.

В глазах человека вспыхнуло отчаянье, он не мог оторвать взгляда от острия меча Максимова. С великим трудом разлепил губы.

— Что? — не расслышал Максимов. «Меч», — прочитал он по искусанным в кровь губам.

— Он сейчас тебе нужен, как дохлому зайцу клизма, — усмехнулся Максимов. И осекся.

Догадка вспыхнула в мозгу, как молния. Разом вспомнил все, что прочитал о Черных воинах. Как и во всяком культе, основанном на боевых искусствах, у них было мистическое отношение к оружию. Ты входил в мир с мечом в руках и так же должен был его покинуть. Путь воина священен, проклятие ждет не прошедшего его до конца.

— Дать тебе меч? — Еще ни разу Максимов не ощущал подобной власти над поверженным врагом. Сейчас в своих руках он держал не только эту жизнь, уже почти покинувшую изодранное молнией тело, но и ту, что ждала человека по ту сторону смерти. Максимов вспомнил, как назвала его Вика, когда Максимов указал на спутника хозяина галереи Жакова, — Хан. Если у Крыс Жаков служил Канцлером, серым кардиналом ордена, то Хан, как его непосредственный подчиненный, командовал охраной и, соответственно, знал достаточно о тайных делишках Канцлера. И о Лилит. Он просто не мог не знать о Лилит все.

— Говорить можешь. Хан? — спросил Максимов.

— Да, — едва слышно прохрипел Хан.

Максимов опустился на колени, перехватил меч так, чтобы Хан видел рукоять.

— Ты все понял. Хан. Я жду. Адрес Лилит? И где пульт подрыва фугасов?

Хан говорил так тихо, порой захлебываясь словами, то и дело закатывая глаза от боли, что Максимову пришлось склониться к самому лицу врага. Странно, но ненависти он не испытывал. Ничего, кроме смертельного холода под сердцем.

Тело Хана задергалось в конвульсиях, обугленные пальцы зацарапали землю.

Максимов вложил в эту страшную руку свой меч, до хруста сжал неживые пальцы. Хан облегченно выдохнул, по глазам Максимова прочитал, что теперь можно уходить. Оскалил стиснутые зубы в последней страшной улыбке и закатил глаза. Через несколько секунд ливень до краев заполнил его глубокие глазницы дождевой водой.

Максимов медленно, сберегая остатки сил, встал. Покачиваясь, добрел до края поляны. Заставил себя смотреть, не отводя взгляда,

Сначала показалось, что Вика спит, свернувшись калачиком. Если бы не проливной дождь, хлеставший по обнаженному телу. И черный крест двойной раны под левой лопаткой.