Олег Маркеев - Черная Луна

Подседерцев не дожидаясь приглашения сел, выложил на столешницу тяжелые кулаки.

— По сто грамм? — явно для вежливости поинтересовался Шеф.

Подседерцев отрицательно покрутил головой. Движение неожиданно причинило боль, от накопившегося напряжения мышцы сделались резиновыми. «Только еще не хватает создать классическую комбинацию „одна голова хорошо, две — лучше, а три всегда сообразят“».

— Какие новости? — спросил Шеф.

— Враги собрались в доме приемов «ЛогоВАЗа». Надо думать, соображают, как нас качественнее придушить. — Подседерцев обратился к Шефу.

— Уже не новость, — встрял Бурундучок.

— Тогда чего мы ждем? — Подседерцеву не понравился тон Бурундучка, слишком уж неприкрытая неприязнь просквозила в его словах. «Истерика наружу поперла. Или уже заложил? — Подседерцев мельком бросил взгляд на Шефа, тот с отсутствующим видом жевал бутерброд. — Мог же в лучших традициях шепнуть Бурундучку, что я на его место мечу. Не дай Бог!»

— А чего егозить? Мы свой ход сделали! — развел ручками Бурундучок.

— Это только в шахматах надо ждать хода противника, а здесь бокс, бить надо. Удар за ударом, пока не свалятся! — Подседерцев дернул крутыми плечами, словно работал в ринге.

— И что ты предлагаешь? — поднял взгляд Шеф.

— Утопить он нас решил! — не унимался Бурундучок.

— Помолчи! — скривился Шеф. — Говори, Боря. Подседерцев с трудом оторвал взгляд от вспотевшего носика Бурундучка, воображение услужливо нарисовало последствия прямого удара кулаком в цель.

— Нужно докладывать Деду, Александр Васильевич, — успокоившись, ровным голосом произнес он.

— Вам хорошо рассуждать, а следствие по делу ведет ФСБ! Все шишки на меня посыпятся, — снова встрял Бурундучок. — И так шум до небес идет, вам мало?!

Шеф вздохнул, со значением посмотрел на Подседерцева, всем видом показав: «Имей совесть, войди в положение Бурундучка». Подседерцев едва заметно кивнул.

— Он прав, Боря, будить Деда ради доклада о двух воришках я не стану.

— Вынесших полмиллиона баксов из Дома правительства, — саркастически усмехнувшись, уточнил Подседерцев.

— Не царское это дело, воров за руку ловить. — Шеф упрямо покачал головой.

— Не хочешь сам, разбудят другие. — Подседерцев пожал плечами. — Ведь знаешь, кто первым доложил, тот и прав.

— Если я его разбужу, чтобы доложить такую ерунду, он меня пошлет далеко и надолго. — Шеф сунул в рот остатки бутерброда, дав понять, что обсуждение окончено.

Подседерцев который раз за день поймал себя на ощущении полной ирреальности происходящего. Накатывала какая-то муть, обволакивала сознание, казалось, все лишь дурной сон. Он зажмурился, с силой протер глаза. Когда открыл, все осталось на своих местах: стол с остатками закуски, полупустая бутылка и двое напротив, один, скосив глаза, меланхолично перемалывал челюстями бутербродную жвачку, второй вперил в Подседерцева злобные бусинки глаз.

«Бог мой, что я тут делаю!» — с тоской подумал Подседерцев.

— Может, уже пора доложить о главном? — спросил он, обращаясь только к Шефу.

— А у тебя есть что?

— Картина вполне сложилась, — кивнул Подседерцев. — Налицо хорошо спланированная акция политического террора. Круг непосредственных исполнителей уже определен. Одна линия шла через Белова, вторая — через пока не установленного руководителя группы боевиков. Очевидно, после ликвидации группы его самого шлепнули.

— Зашибись! Все складно, особенно то, что Белов — мой кадр, — вступил притихший было Бурундучок.

— Не мне вам объяснять, как это делается. — Подседерцев повернулся к нему всем телом. — Издайте приказ на увольнение недельной давности, объявите взыскание кадровикам за своевременное недоведение приказа. Прикроетесь как-нибудь.

— Ага! — Бурундучок шмыгнул носом. — Тут самим увольнение светит.

— Это точно, — согласился Подседерцев. Не удержался и добавил: — Только кем мы будем после этого? Лично я на тихую дачную жизнь не рассчитываю.

— Ладно, хватит цапаться, мужики! — Шеф хлопнул ладонью по столу. Дождался тишины. — Докладывать такое я Деду не стану. Это все равно что нож ему в сердце всадить.

Подседерцев откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. С минуту разглядывал сидевших напротив.

— Знаете, до меня только что дошло, — усмехнулся он. — Все время голову ломал, в чем же главная подлость этого теракта, но только сейчас понял.

— Ну-ка, просвети. — Шеф нехорошо прищурился.